Но сейчас весь свет угасал. Тёмный мир, в котором жили близнецы, забирал его. И даже несмотря на это они пытались пролить свет в этот мир... до тех пор, пока у Айолы не забрали его единственный лучик, и она больше не стала способна на свет.
Единственное, что могла сейчас сделать Нарцисса, чтобы исправить ошибку, так это уберечь Айолу от самой себя и Корделии. Которая прилагала все свои немалые силы, чтобы убрать Верховную. Но, на удивление, ей это пока не удавалось. Юная Блэк пустила все свои сокрушительные эмоции в магию. И, ох, эта магия была так же сильна, как и её боль. Айола извергала из себя такую мощную энергию, повелевая стихиями, что даже магия Королевы Вуду была непроницаема для неё.
Пока авроры во главе с Поттером занимались задержанием подвергшихся влиянию Королевы Вуду, Нарцисса пыталась быть услышанной для отчаянной племянницы. Люциус стоял позади жены и опасливо взирал на набирающий оборот стихийный апокалипсис. Ни одного магла не виделось поблизости. Их будто ветром снесло. Никто здравомыслящий не желал быть в сердце штурма. И Люциусу бы тоже стоило. Но его семья думала иначе. А значит, его место здесь.
Корделия бросала все силы на свою связь с духами. Она была просто обескуражена противостоянием Айолы Блэк. Никто не мог противостоять её магии прежде. Никто не рисковал даже. Потому что последствия были по-настоящему страшны: духи-лоа забирали отданные им Королевой Вуду души и питались их муками, заключая в персональном аду на веки вечные.
И если изначально Корделия вознамерилась остановить обезумевшую от горя ведьму исключительно ради Блейза, то сейчас, осознав силу Айолы, она просто не могла оставить такого врага в живых. Корделия взывала самым могущественным духам — они будут непременно счастливы полакомиться душевными муками такой талантливой волшебницы. А уж связи госпожи Диллинджер-Забини с загробными божествами были безотказны. Чёрную Вдову по ту сторону непременно принимали за свою. И в аду для неё был зарезервирован личный трон.
— Тебе невыносимо больно, дорогая, я понимаю, — повышая голос, Нарцисса не сдаётся в своих уговорах Айолы прекратить пытаться уничтожить мир. — Но ты не должна распространять эту боль! Позволь мне, и я помогу тебе с этим справиться.
Айола явно это услышала. И с новым потоком её злости земля стала содрогаться. Она не хотела справляться с болью. Боль — теперь её все. Без боли она — ничто. Справление с болью бы означало новое начало. А Айола не хотела и не видела начала без своего близнеца.
Без него для неё был возможен только конец...
И эта внезапная мысль заставляет её прекратить стихийную бурю. Её чёрные глазницы приобретают естественный оттенок. Земля перестаёт сотрясаться, пламя угасает, в небе прекращается шторм грома и молний, а воющий ветер стихает.
Верховная опускает голову и зажмуривается: по её щекам стекают уже прозрачные слезы. Воздушная сфера, удерживающая ведьму в воздухе, слабеет. И Айола подымает голову, глядя в никуда заплаканными потухшими стеклянными глазами.
Ярости в ней больше нет. Только усталость и одиночество.
Сердце её бьётся, а душа страдает.
Погибает.
Корона? Корона ей больше не нужна. Она отрешённо снимает её со своей головы и не моргнув выбрасывает. Королева отрекается от королевства, не внимая мольбам крёстной.
Смерть... кажется ей благословением. Такой заманчивой. Ведь тогда она воссоединиться с Регулусом, со своей изорванной душой.
Мир? Весь мир стал для неё неприглядным. Безнадёжным местом, недостойным всех тех усилий, что они приложили, чтобы изменить его. Глупая. Глупая девчонка. Миру никогда не освободиться. Зло же ведь всегда побеждает, забыла? И даже в его обличии не победить.
Злом надо быть.
Она отпускает мир, отпускает себя.
Вихри ветра вокруг Айолы окончательно сходят на нет.
И Верховная падает — за своей душой.
Саундтрек: Move Aside – Alix Perez feat. Foreign Beggars
Являясь сыном, вероятно, самой могущественной женщины из ныне живущих, Блейз уважал и любил её. И никогда не предполагал, что она когда-нибудь обернётся против его интересов. Да, его мать лишь пыталась защитить того единственного, кто ещё сохранял в ней человечность. То бишь его. Но ему к черту не хотелось быть под такой защитой, если в опасности была Дафна. Он чувствовал себя запертым и ему не хватало воздуха, хотя вокруг его было полно. Блейз чувствовал непреодолимую необходимость. Вдохнуть воздуха, которым дышала Дафна. Дышала ли? Ему было чертовски необходимо знать, что с ней. Ему перекрыли не только кислород. Ему связали руки. Которыми он хотел порвать любого, кто встанет у него на пути.
Ни разу в жизни он не был так зол, как сейчас. Ни разу в жизни он не предполагал, что пойдёт против своей матери.
Но он сделает это.
Амулет на его шее был не только артефактом, создающим антимагическое поле (с единичной, уже потраченной возможностью использования в этом качестве), но и действующим локально на волшебника, лишая его магии.
Блейз потратил некоторое время, настраивая артефакт под второй эффект воздействия. И, когда тот был наконец готов, он одним движением снимает амулет со своей шеи и резко надевает его пребывающей в состоянии транса матери через голову. Тот тут же вспыхивает, и Корделия теряет магический способности: серая дымка развеивается с её глаз и связь с духами обрывается.
Королева Вуду рассеяно пытается разобраться, что только что произошло. Амулет на её шее и изумлённый взгляд Дженны в сторону Блейза говорят за себя. Корделия одаривает сына недовольным его выходкой взглядом — менее рассерженным, чем он себе представлял, — и пытается снять с себя артефакт, но даже коснуться его не может.
— Трансгрессируйте вместе отсюда, — не терпящим возражений тоном велит Дженне Блейз.
— Так нельзя! — протестует Дженна. — С madre так нельзя! Даже тебе, Блейз.
— Согласен, — кивает он, находясь под тяжёлым взглядом матери. — Но и со мной так нельзя, — Блейз сурово обводит глазами сдерживающее его от побега поле. — А теперь снимите с меня это чертово заклятие и отправляйтесь домой. Пожалуйста.
Дженна явно снова пытается возразить, а Корделия, совсем не злясь на сына, начинает было говорить, мол, понимает его недовольство, но... и тогда Блейз теряет крохи терпения. Он применяет к старшей сестре Империус, вынуждая её выполнить свои распоряжения: снять с него чары и забрать Королеву Вуду с хлопком аппарации.
Такая дерзость совсем не в репертуаре Блейза по отношению к матери и старшей сестре. По правде говоря, вопиюще непростительна и крайне неуважительна.
Но, видит Мерлин, его вынудили.
Подобно угасающей падающей звезде, что сияли над притихшим в ужасе Лондоном, революционерка и повелительница стихий сегодняшней ночи отдаётся в объятья смерти, стремительно падая в Темзу. Сердце Нарциссы Малфой сжимается от вины перед своим покойным кузеном, которому она дала обещание и не сдержала, имея в приоритете безопасность своего собственного дитя. Тогда как его с Джози близнецы гибнут этой ночью. Отдают себя ради друг друга. На глазах Нарциссы представители блэковского рода канут в лету. Она подвела своего кузена и его погибшего сына. Подвела Джозиан, которая в попытке защитить Регулуса отдала свою жизнь. А вместе с ними и Айолу.
Все из-за безграничной любви к Драко.
Её порыв ринуться в воду за Айолой Люциус мгновенно замечает и пресекает, притягивая жену к себе. Тихие всхлипывания вырываются из Нарциссы; женщина бессильно утыкается в грудь мужа, чувствуя на себе его утешающие объятия.
Буря утихает и на мгновение наступает мёртвая тишина. После чего яркая вспышка загорается над рекой. И гремит страшный взрыв.
Мистер и миссис Малфой вздрагивают в ужасе: дирижабль с Драко и Гермионой полыхает ярко-красным пламенем, дымится и разваливается.
Все происходит так быстро, что они не сразу понимают, что произошло. А потом душераздирающий крик разрезает ночь: Нарцисса упала бы на колени, если бы не Люциус, удержавший её. Малфой-старший сам не в себе. Ведь случилось самое страшное. Их единственный сын... только что погиб. И неважен больше выбор его спутницы.