— Тогда зачем?
— Он найдет мою маму.
В личном кабинете главы английской мафии — Джонни Диллинджера царил минимализм: посередине стоял черный полированный стол, за ним удобный кожаный стул на колёсиках; на стене висел портрет, в котором находилась пожилая женщина с озорным взглядом; она с интересом рассматривала Гермиону, сидящую в одном из кресел. На паркете был расстелен персидский ковер; окна наглухо зашторены занавесками кремового цвета; свет исходил от настенных светильников, зажженных вечным огнем. И все. Больше кабинет ничем не мог похвастаться. Даже и не скажешь, что это кабинет самого разыскиваемого гангстера. Гермиона ожидала увидеть нечто особенное, она не знала что, но предполагала, что нечто особенное здесь уж точно должно быть.
Малфой привел ее сюда. После долгого горячего спора она все-таки согласилась поговорить с Диллинджером. Хоть она и решила, что в любом случае согласится выслушать его «взаимовыгодное предложение», только из вредности не хотела так просто соглашаться. Она просто выслушает, удовлетворит свое любопытство, вежливо откажется и уйдет, чтобы он там ей ни наобещал.
Уже минут десять они сидят здесь и ждут Диллинджера. Малфой вальяжно развалился в кресле по левую сторону от нее и скучающе рассматривал свои ногти, изредка кидая на нее взгляды. Да такие взгляды, от которых Гермионе хотелось провалиться сквозь землю. Он рассматривал ее ноги, видневшиеся из-под ее платья-миди, руки, пальцы, шею, ключицы, вырез на груди. Казалось, от скуки, он хотел запомнить каждую часть ее тела. Гермионе от этого было не по себе. На нее раньше никогда никто так не смотрел. Его взгляд был настолько интимным, отчего ей казалось, будто она сидит перед ним совершенно обнаженная. Он словно пожирал ее глазами.
В очередной раз слизеринский гад бросил на нее испытывающий взгляд, и Гермиона нервно поерзала в кресле. Малфой, заметив это, усмехнулся. Ее терпение было на исходе, она уже готова была встать и уйти, послав его вместе с этим проклятым Диллинджером ко всем чертям, как вдруг портрет с пожилой леди отъехал в сторону — вот она, та самая особенность в кабинете главаря мафии — потайной ход, ведущий неизвестно откуда.
За портретом находилась лестница, а по ней спускались двое мужчин крупного телосложения в черных костюмах и черных футболках под ними. А за ними собственной персоной Джонни Диллинджер. Гермиона знала, как он выглядит. Все знали. Его подвиги публиковались в «Пророке» как минимум раз в месяц, а то и чаще. Это был темнокожий мужчина средних лет, далеко не обделенный обаянием; облаченный в дорогущий классический костюм и белую рубашку; на его голове сидела черная шляпа; она добавляла в его образ особый шарм. Спустившись вниз и завидев их с Малфоем, Диллинджер улыбнулся уголком губ и велел своим громилам погулять. Портрет закрылся, и пожилая леди заговорила при виде Диллинджера.
— Мальчик мой! Негоже заставлять ждать такую очаровательную мисс, я тебя не так воспитала! — сетовала старушка, пригрозив ему пальцем.
— Извини, мама, не повторится, — пристыженно отозвался главарь мафии перед портретом матери.
Гермиона про себя усмехнулась, скажи она кому-нибудь, что такую шишку, как Диллинджер, отчитывает портрет мамочки — не поверят.
— И вас, мисс Грейнджер, прошу извинить, — обратился к ней Диллинджер, широко улыбнувшись.
— Ничего, мистер Диллинджер, мы ждали совсем не долго, — любезно отозвалась Гермиона.
— Джонни... для друзей я просто Джонни, — он протянул ей ладонь, и Гермиона в ответ протянула ему свою. — А я очень надеюсь, что мы с вами станем очень хорошими друзьями.
Джонни поцеловал ее запястье.
Гермиона кивнула, не зная, как на это ответить. В ее планы дружба с Джонни Диллинджером не входила.
— А, Драко, поздравляю, мне сказали, ты отлично справился, — одобрительно подмигнув Малфою, он уселся в своем кресле. Малфой слегка приподнял уголок губ, видимо, в знак благодарности. — Не ожидал, что ты так скоро убедишь мисс Грейнджер встретиться со мной... Способный парень, ничего не скажешь!
Они еще обменялись любезностями, и Джонни попросил Драко оставить их наедине. Гермиона насторожилась. Даже если Диллинджер с первого взгляда внушал доверие, — перспектива остаться с ним наедине не особо ее прельщала.
Драко, несогласный с таким ходом вещей, нахмурил брови. Он не сдвинулся с места; его терзали сомнения на этот счет.
— Не переживай, Драко, — заметив сомнения в его лице, отозвался Диллинджер. — По четвергам я не ем прелестных барышень... А сегодня, как видишь, четверг, и мисс Грейнджер, без сомнений, прелестна, так что тебе не о чем переживать... — И он послал ему одну из своих фирменных улыбок, что Гермиона раньше видела лишь на страницах газет.
В комнате повисло тягучее молчание, осязаемое настолько, что, казалось, его можно потрогать руками. Драко с Гермионой переглянулись, озадаченные репликой Диллинджера и не зная, как на нее реагировать.
Внезапно Диллинджер расхохотался. У него был низкий бархатистый голос.
— Ох, я вижу, вы, ребятки, оставили свое чувство юмора за пределами этой комнаты... Но, на тот случай, если у вас его совсем нет... что ж, советую вам им обзавестись, иначе вы совсем не сможете меня понимать, — утирая невидимые слезы, вставил Диллинджер.
Гермиона поразилась. Не так она себе представляла Джонни Диллинджера. Она представляла его как грозного, беспринципного мужлана, и уж точно не ожидала увидеть почитающего свою мать юмориста.
Для приличия Гермиона наигранно рассмеялась. Похоже, что вышло чересчур уж наигранно, раз Малфой стал тихонько посмеиваться над ней в кулак. Но Диллинджер, вполне себе довольный ее внезапно проснувшимся чувством юмора, удовлетворенно откинулся в кресле.
— Я привык разговаривать с человеком один на один, если это не касается никого больше, — внезапно серьезно заговорил Диллинджер. — Поэтому, Драко, я бы попросил оставить нас. Если мисс Грейнджер сочтет нужным, расскажет тебе обо всем позже.
Драко нехотя кивнул и встал с кресла.
— Жду тебя в коридоре, — бросил он Гермионе на выходе.
Она хотела было сказать, что вовсе не обязательно ее ждать, но не успела: он уже ушел. Какая-то ее часть была рада такому порядку вещей.
— Я очень ценю, мисс Грейнджер, что вы согласились на встречу, — начал Диллинджер. Его взгляд, точно как у ястреба — острый и пронзительный, был направлен прямо ей в глаза.
Гермиона снисходительно кивнула и добавила:
— Гермиона, зовите меня Гермионой. Если уж я могу называть вас по имени, то будет весьма справедливо, если и у вас будет такая возможность, Джонни.
Несмотря на то, что такое опрометчивое решение, как ведение светских переговоров с такой, мягко говоря, неординарной личностью, как Диллинджер, — не подчинялось логике, что-то ей подсказывало: этому человеку можно доверять. А Гермиона всегда привыкла слушать свой внутренний голос.
— Замечательно, Гермиона, просто замечательно! — Его лицо озарила искренняя улыбка. Ее желание сотрудничать его очень воодушевило. — Я очень много наслышан о ваших подвигах с Гарри Поттером и Рональдом Уизли... — Имя Рона он произнёс с какой-то странной интонацией, словно ему было известно куда больше, чем Гермиона могла предположить. — В особенности меня очень восхитил ваш дерзкий набег на самый защищенный банк магической Великобритании — «Гринготтс»... — Диллинджер досадливо усмехнулся. — За всю мою довольно внушительную, так сказать, карьеру, мне ни разу не удавалось ограбить «Гринготтс». Могу я полюбопытствовать, как вам это удалось, Гермиона?
Гермиона поразилась такому вопросу. И это и есть причина, по которой он хотел с ней встретиться?
— На самом деле... — начала Гермиона, сама не понимая, почему отвечает на такой вопрос. — Нам помогал гоблин Крюкохват. Если бы не он, мантия невидимка, оборотное зелье, парочка запрещенных заклинаний и дракон, которого мы освободили, и на нем же улетели, — ничего бы не вышло. К тому же Крюкохват оставил нас на полпути и нам пришлось импровизировать...
— Это впечатляет. Я раньше предполагал, что гоблины не сотрудничают с волшебниками, — потирая щетину на подбородке, задумчиво произнес Диллинджер.
— Мы предложили Крюкохвату очень ценную вещь, гоблинской работы, по его мнению принадлежащую гоблинам — меч Гриффиндора... Но меч так и не достался ему, потому что он зачарован... Вы, наверное, знаете, что Невилл Долгопупс, мой однокурсник, вытащил этот меч из Распределяющей шляпы в решающий момент и убил им змею Волан-де-Морта... — произносить это имя без колебаний Гермиона до сих пор не могла. Слишком мало времени прошло, чтобы все его злодеяния забылись, как будто их и не было. Возможно, для его жертв это имя никогда не будет чем-то обыденным. Волшебники по сей день сторонятся называть его по имени.