— Гарри? — обратилась к нему Гермиона в ожидании объяснений.
Гарри все-таки поднял голову и встретился с ней глазами, безмолвно извиняясь. По его глазам она сразу поняла, что миссис Уизли все известно из его уст.
Испытывающий взгляд миссис Уизли требовал ответа. За столом никто не обмолвился и словом, выжидающе поглядывая на Гермиону. Эти взгляды давили хуже Круциатуса, ведь когда близкие тебе люди в чем-то тебя обвиняют, хочется оправдаться, искупить вину, лишь бы не чувствовать себя перед ними виноватой.
— Я не знала об этом! — отчаянно воскликнула Гермиона. — Рон ничего мне не сказал... Если бы я знала, что так случится... то... я... я...
— Ты бы что, Гермиона? — перебила ее миссис Уизли. — Ты бы не приютила у себя в доме Пожирателя смерти? Хочется верить! Ведь ты никогда по-настоящему не любила моего сына! Для тебя он всегда был недостаточно хорош! Недостаточно хорош для такой... такой зазнайки, как ты! — кричала миссис Уизли. Она встала из-за стола, укоризненно размахивая руками в сторону Гермионы.
— Мама, успокойся, — положив руку на плечо матери, сказала Джинни. — Ты сейчас не в себе и не понимаешь, что говоришь.
— Нет, Джинни! — отнекиваясь, Миссис Уизли скинула руку дочери с плеча. — Я давно так думаю! Она совсем не ценила моего Рона! Решила, что ей будет лучше без него! И сейчас она ничего не делает, чтобы найти его... — Миссис Уизли на мгновение замолчала, а затем шепотом произнесла: — Или его тело...
Свои же собственные слова довели ее до истерики. Она разразилась слезами. Мистер Уизли принялся успокаивать жену. Джинни побежала за успокаивающими зельями. Джордж, Билл и Чарли также пытались успокоить миссис Уизли. Гарри уставился на Гермиону, которая словно оцепенела. Она смотрела в одну точку и ни на что не реагировала.
— Гермиона, прости, мне не стоило говорить ей об этом...
Она посмотрела на него совершенно стеклянными глазами. По ее щекам скатывались слезы.
Прибежала Джинни с зельем и дала его матери. Миссис Уизли через мгновение затихла. Некоторое время все молчали. Пока миссис Уизли вдруг совершенно ледяным тоном не сказала:
— Уходи, Гермиона. Я не хочу видеть тебя в своем доме.
С каждым словом, что произносила миссис Уизли, Гермиону заполняли потрясение, шок и горе. Она любила эту семью. Кроме них, у нее больше никого не было. Миссис Уизли была ей как вторая мама. Тем более теперь, когда она навсегда потеряла своих родителей, они стали ей вдвойне дороже.
— Мама! Ты ведь не серьёзно? Это же Гермиона... — поразилась Джинни.
— Думаю, ей сейчас и вправду лучше уйти... — осторожно сказал Чарли.
Остальные предпочли промолчать.
Поднявшись со стула и оглядев их всех, Гермиона выбежала на улицу. Когда она оказалась снаружи, — реальность ударила прямо в лицо. Произошедшее сильно ранило ее. Уже не сдерживая рвущиеся слезы, она расплакалась, как маленькая брошенная девочка.
Позади послышались шаги.
То ли по шагам, то ли по аромату лосьона для бритья, ей даже не пришлось оборачиваться, чтобы понять, что это был Гарри. За время их дружбы они знали о друг друге каждую мелочь.
Но она не хотела его сейчас видеть, поэтому трансгрессировала, прежде чем он смог ее остановить.
Я прям слышу их сейчас:
«Как ты могла подвести нас?»
Но им невдомёк, что я обрела,
И не увидеть ситуацию моими глазами...
Чувствую, как меня настигает
Всё, что я прежде ненавидела,
Трясясь над каждой чертой характера.
Я пыталась, но уже слишком поздно,
Мне не под силу прочесть все знаки.
Две части меня не могут договориться,
Когда я делаю глубокий вдох,
Обретя то, чего всегда страстно желала.
— Rihanna «Same Ol’ Mistakes»
Саундрек: Same Ol’ Mistakes — Rihanna.
Хлопок. И Гермиона оказалась перед своим домом. Он возвышался на вершине холма, а внизу расстилалось чистое озеро. Запах недавнего дождя и мокрой травы проникал в легкие. Утерев слезы, Гермиона сняла туфли с ног и побрела в сторону озера. Не хотелось никого видеть. Ни Гарри, ни кого-либо другого, кто еще не слишком сильно ее ненавидит, чтобы хотя бы разговаривать. Трава сменилась мягким песком. С туфлями в одной руке, брошенная всеми Гермиона плелась по тропинке к месту, где с недавних пор часто проводила время. Прибыв к берегу и отшвырнув туфли в сторону, она уселась прямо на песок. Вода омывала ее голые ноги. Грусть разразилась пуще прежнего, и на глаза вновь нахлынули горькие слезы. Чувство вины, сожаления и отчаяния накатили, точно тяжелый камень, из-под которого ни за что не выбраться. Все, ради чего она боролась: друзья, семья... Теперь потеряно.
Она все плакала и плакала, пока не почувствовала чье-то присутствие рядом.
— Я не в настроении сейчас разговаривать, Гарри, — не оборачиваясь, сказала Гермиона.
— Не знаю, с чего ты взяла, что это Поттер, но я отнесу это в разряд оскорблений в мой адрес, — раздался знакомый голос за спиной.
Гермиона обернулась и увидела Малфоя собственной персоной. В неизменном черном дорогом костюме, галстуке в тон и лаковых туфлях. Весь комплект дополняли его пронзительный взгляд, вскинутый уголок губ и платиновые волосы, что сейчас развевал ветер.
— Ты что здесь делаешь? — буркнула Гермиона, смахивая с щек слезы.
— Ты мне не рада, Ангел? Я воистину оскорблен! — приложив руку к сердцу, подшучивал Малфой.
— О, заткнись! — взъелась Гермиона. — Мне сейчас не до твоих дурацких шуток!
— Как скажешь, — вскинув руки, Малфой присел рядом с ней на песок. — Ну, выкладывай, что у тебя на этот раз стряслось? Помимо позорного увольнения и похищения твоего бывшего. Это мне и так известно.
— Да пошел ты! — вскочив на ноги, воскликнула Гермиона.
Прежде чем она успела сделать шаг, Драко схватил ее за лодыжку, не давая сдвинуться с места. Его холодные пальцы послали по ее коже волну мурашек.
— Отпусти меня! — велела Гермиона. Вышло не так уж властно, как она того хотела.
— Есть разговор, Грейнджер, — не ослабляя хватки, сказал Драко. — Сядь.
— Не хочу ни о чем сейчас говорить!
— И когда же ты, интересно, захочешь?
— Дай-ка подумать... Как насчет никогда?
— Прекрати ломать драму и сядь уже, — рыкнул Драко, силой опустив ее на песок.
Гермиона ахнула, зло стрельнув в него глазами. Но спорить не стала и, обиженная, отвернулась. Может быть, потому что на споры у нее совсем не осталось сил.
— Чего ты расклеилась, Грейнджер? — просканировав ее своим пронзительным взглядом, спросил Драко.
Гермиона ничего не ответила. Пытаясь игнорировать его, она начала перебирать пальцами песок. Только Малфоя ей сейчас не хватало. Общение с ним, словно езда на доске для серфинга — непредсказуемое, никогда не знаешь, насколько крутыми окажутся волны, всегда нужно держать равновесие, чтобы не угодить в воду. Так же и с ним: нужно максимально напрягать свои нервы и выдержку, чтобы сохранить своё достоинство. Даже если Малфой сейчас и не ведет себя, как золотой ребенок, и не обзывает ее этим ужасным словом, он все равно остается прежним — надменным, саркастичным, а в последнее время еще и опасным...
Драко Малфой стал опасным с тех самых пор, как над его семьей нависла угроза.
— Да брось, — протянул Драко, ткнув ее пальцем в бок. — Грейнджер ты в конце концов или нет? — В его голосе скользили нотки веселья.
Почему все думают, раз она — Гермиона Грейнджер, то это автоматически делает её непоколебимой? Все привыкли видеть в ней опору и поддержку, но никто не подумал, что они могут понадобиться и ей тоже. Ведь у нее тоже есть чувства и слабости. Чувства, которые не так уж сложно задеть. Слабости, которые она всегда умело подавляла. Оставаясь для всех сильной.
Уперев на него сердитый взгляд, Гермиона сказала:
— Я не железная, понял?
Словно увидев ее впервые, Малфой окинул ее заинтересованным взглядом.
— Понял... — сипло произнес он, поднося руку к ее щеке и смахивая с нее слезинку. Их глаза вновь встретились, прямо как в ту ночь, когда они чуть было не поцеловались. Его глаза — обычно хищно сощуренные, сейчас смотрели на нее совсем иначе — искренне. Гермиона и подумать не могла, что Малфой способен на такой взгляд. Она вздрогнула; ее пугала эта странная связь с ним. И она отстранилась, разрывая зрительный контакт.
Краем глаза она заметила, как он ухмыляется.