Гермиона ощущала Драко каждой клеточкой своего тела. Он был всюду. Его белая чёлка спадала на ее лоб. Цепочка, свисающая с его шеи, холодила ей кожу. Его пухлые губы накрывали ее. Его язык боролся с ее. Его пальцы переплетались с ее в замок. Его твердый член проникал в нее с каждым разом всё глубже и глубже, всё сильнее и сильнее. Ее распахнутые бедра крепко сжимали его по бокам, а лодыжки были скрещены на его пояснице. Ее ногти царапали его спину, всякий раз, когда он несдержанно вбивался в нее, буквально вдавливая всем весом в кровать. Его запах окончательно впитался в нее, а ее в него. И не было больше никаких Ее и Его. Были только Они.
— О боже, Дра-а-ко! — Чувствовать его внутри себя было так невыносимо прекрасно, что Гермиона не могла сдерживать стонов удовольствия. Он утыкался лицом в ее шею, обжигая кожу своим горячим дыханием, а она прижимала его голову к себе как можно ближе, оттягивая концы его волос. В ответ он по-свирепому рычал и быстрее вгонял в нее свой член.
Какое-то помешательство. То, как она извивалась под ним, стонала его имя, целовала его, держала в своих объятиях, окутывая своим теплом и нежностью, заставляло его испытать рай наяву. Секс с Гермионой Грейнджер был чем-то запредельно сказочным. Она была его воплотившейся мечтой. Запретной и потаенной. Не было ничего лучше, чем быть с ней, в ней, на ней.
— Проклятье, я обожаю тебя, — не переставая двигаться, сипло шепчет он. — Ты так прекрасна, Ангел...
Он видел ее, впитывал ее образ. Как она в экстазе запрокидывала голову и прикрывала веки, как из ее полураскрытых губ слетали самые красивые звуки, что ему приходилось слышать, как она сжимала в кулаках простынь, до хруста выгибаясь в спине, чтобы принять его в себя как можно глубже.
Подобная картина не могла привидиться ему в самых эротических грёзах. Ее надо было видеть наяву. Грейнджер была чувственной и настоящей.
Драко ощутил, как пульсирует и вздрагивает его половой орган. Он знал, что долго не продержится, поэтому опустил руку между их телами и стал пальцами стимулировать ее крайне чувствительную плоть, поймав ртом ее сосок и оттянув его зубами. Другую руку он подложил Гермионе под голову, запуская пальцы в ее волосы, а губами вновь впился в ее рот яростным поцелуем, задвигавшись в ней как можно быстрее, головкой члена трясь о ту самую точку на верхней стенке ее влагалища.
Гермиона затрепетала от переполняющей ее нежности к нему. Все чувства обострились в духовном и физическом плане. Ей было так хорошо с ним.
Так хорошо...
Обхватывая Драко руками за мускулистые плечи, а ногами за бедра, она принимала в себя его глубокие толчки. Они приближались к разрядке: он был максимально твердым, тогда как она вся истекала смазкой. Капли дождя скатывались по окнам и барабанили по фасаду, ударяясь о землю — кап-кап-кап; гром и молния звучали аккомпанементом их соитию. Они были в облаке жаркого влажного воздуха, учащенного дыхания и стонов. Их разгоряченные тела и обнажившиеся души сплетались воедино. Они всецело отдавали себя друг другу. И сходили с ума. Совершенно обезумели от близости.
В какой-то момент Драко весь напрягся, а Гермиона задрожала в его руках. Им стискивало лёгкие, пульс бешено колотился. Они ловили ртом воздух, которого, казалось, было так мало. Ощутив, как ее стенки сжались и стали сокращаться вокруг его члена, как она, вскрикнув, забилась в оргазме и, катаясь макушкой по постели, расцарапала ему всю спину, он сделал финальный рывок бедрами и, с животным рыком навалившись на нее, кончил с ее именем на губах:
— Гермиона...
Ночное небо сотряс новый, наверное, самый мощный за сегодня раскат грома и самая яркая молния. Но Гермиона вздрогнула вовсе не из-за этого, она вздрогнула при звуке своего имени из его уст. Она взглянула на него, глубоко и часто дыша, в то время как он заполнял ее своим теплым семенем.
— ...Скажи ещё раз, — все ещё находясь под волнами экстаза, взмолилась она.
Открыв прикрывшиеся от наслаждения веки, Драко заглянул в ее большие искрящиеся глаза и с улыбкой на губах сладко протянул:
— Герми-о-она...
Никто ещё не произносил ее имени так, как он. Его бархатный баритон был невероятно приятным. Он сиропом лился через ее уши, ласкал слух и обволакивал сердце.
Она притянула его к себе за шею, обласкав его губы. Драко все ещё был в ней, запутываясь пальцами в ее локонах, и, бережно перебирая их, отвечал на ее поцелуй. Вес его тела дарил ей чувство уюта.
— Еще, — шепнула в его раскрытые губы.
— Гермиона... — тише произнес он, внезапно осознавая для себя кое-что важное.
— Ох, Драко... — вздохнув, она погладила большим пальцем его щеку.
Саундтрек: With you – Beasts With No Name
Наутро Гермиона проснулась первой, лёжа головой у Драко на груди. Комнату освещали ранние лучи солнца. Их тела были спутаны в шелковых простынях. Подняв подбородок, она взглянула на его умиротворённое лицо. Драко все ещё спал, прижимая ее к себе за талию. Вчера они так вымотались, что сразу же уснули в объятьях друг друга. Устремив взгляд на часы на прикроватном столике, Гермиона отметила, что сейчас была половина одиннадцатого утра.
Мысль о том, что она занималась любовью с Драко Малфоем не могла уложиться в ее голове. Это было так невероятно... И так прекрасно.
Не до конца проснувшись, она медленно водила кончиками пальцев по тонким нитям шрамов на его торсе, что остались после «Сектумпсемры» Гарри. В процессе чего заметила у него на боку под ребрами тату, выполненное яркими белыми чернилами, в форме созвездия Дракона, в честь которого он был назван. Помимо этого ей на глаза попалась его метка. Драко действительно изменил ее. Теперь клеймо Пожирателя смерти было не черным, а едва заметного тусклого кораллового цвета. Также змею и череп теперь украшали розы.
Гермиона коснулась ее кончиками пальцев, вспоминая все те ужасы, что пришлось пережить Драко из-за этой метки. Неудивительно, что он захотел изменить ее.
Внезапно Драко зашевелился во сне и крепче прижал к себе Гермиону. Предаваясь воспоминаниям о прошлой ночи, она ещё немного пролежала в его объятиях и аккуратно, чтобы не разбудить, встала с постели, мгновенно ощутив саднящую боль между ног. Переведя взгляд на мирно посапывающего платинового блондина с взъерошенной прической, она проследила, как он перевернулся на живот, раскинувшись на кровати так, что ей воочию предстала его исцарапанная спина и упругая голая задница... Надо признать, задница у Драко что надо. Впрочем, как и весь его вид в целом... Гермиона виновато закусила губу при виде царапин, оставленных после ее ногтей, (а ведь они у нее даже не были длинными!) и старалась не пялиться ниже. Хотя... Почему бы и нет, в принципе? Вчера он беззастенчиво рассматривал ее во всех ракурсах, и не только рассматривал, стоит подметить. Завернувшись в простынь, Гермиона накрыла крепко спящего Драко одеялом и на носочках проскользнула в ванную, расположенную за одной из смежных дверей главных покоев Шато-де-Блэк.
Подобострастная величию дома ванная комната была выполнена в бронзовых и бежевых оттенках. Даже здесь с потолка свисала хрустальная люстра с подсвечниками. В воздухе витали благовония. В середине на пьедестале возвышалась акриловая ванна. Но Гермиона предпочла душ. Скользнув за стеклянную дверцу, она включила воду, встав под ее струи. Взяв с полки одну из многочисленных баночек, девушка выдавила на ладонь приятно пахнущий гель с ароматом ананаса и кокоса.
Она стояла под струями воды в облаке пара, когда запотевшая дверца душевой кабины отъехала в сторону, и Гермиона почувствовала на своей талии мужские руки.
От неожиданности она вздрогнула и чуть было не поскользнулась, но Драко удержал ее, прижав к себе спиной.
Саундтрек: Halo – Beyonce
— Бог мой, Драко! Я думала, мы это уже проходили... Правило не врываться ко мне в примерочную также распространяется на душевую! Тем более на душевую!
Сзади послышалась его усмешка.
— Не люблю правила.... — невозмутимо заявляет он. — Да и на тот момент мы с тобой не спали вместе. А раз уж теперь спим, то я подумал, что правила изменились... И кстати, у меня тоже есть правило: запрещается вылезать из постели до моего пробуждения.
— Ты сказал, что не любишь правила, но сам же вздумал их ставить?
Находясь позади нее, Драко начал водить руками ее мокрому телу, размазывая по нему пену.
— А что? — интересуется он, сжимая в ладонях ее груди, чем вызывает у нее полустон-полувздох. — Тебе можно, а мне нельзя?