Я рассеянно кивнул. Может, так оно и было.
— Тогда я не понимала, что сама должна была позаботиться о том, чтобы война закончилась. Я должна была остаться с тобой и помочь тебе закончить твою войну. — Она пристально посмотрела на меня. — А ведь я хотела этого, Луи, хотела.
Лицо мое окаменело. Не каждый день единственная женщина, что–то значившая для вас, говорит вам, что ошиблась, выйдя замуж за другого — и, возможно, также намекает, что еще не все потеряно. Такое случается раз в жизни, да и то — если повезет. И именно в тот самый день, когда вас ангажировали, чтобы доставить в Лихтенштейн богача, увиливающего от уплаты налогов.
Я покачал головой.
— В первый раз ты действительно ошиблась. Насчет меня… Я бы бросил все эти игры с людьми вроде Маганхарда или же…
— Прошу прощения, но ты чертовски хорошо знаешь, что не бросил бы.
Я метнул на нее быстрый взгляд — она казалась очень спокойной, очень уравновешенной, очень уверенной в себе. Может, даже чуточку слишком спокойной.
— Это было пятнадцать лет назад, — заметил я.
— Считаешь, за это время ты так сильно изменился?
Я нахмурился.
— Ладно, допустим, я недостаточно изменился — я по–прежнему Канетон. Но теперь слишком поздно что–либо менять. Я слишком стар, чтобы возвращаться назад и начинать учиться на адвоката, постигая, как проделывать разные законные штучки, вроде вызволения кинозвезд, обвиняемых в вождении автомобиля в нетрезвом состоянии.
— Тебе де придется никуда возвращаться. Работа найдется и здесь: замку нужен управляющий.
Вот так–то.
В саду вокруг нас было тихо — настолько тихо, насколько вообще бывает на юге, когда тишину нарушает лишь монотонное жужжание цикад. Солнце казалось ярким белым пятном, медленно спускающимся к голубым холмам, оставляя после себя едва уловимый знойный аромат лета. И все, что от меня требовалось, — это сказать «да».
Но ведь были и другие холмы: зеленые, подернутые влажной дымкой тумана холмы Швейцарии. И я уже сказал им «да» три дня назад.
— У меня уже есть работа, Жинетт, — сказал я. — Работа, в которой я поднаторел и с которой вполне справляюсь.
— Я не занимаюсь благотворительностью, Луи, и не стремлюсь тебя облагодетельствовать. Здесь тебе пришлось бы работать в поте лица.
— И мне пришлось бы научиться любить «Пинель»?
— Это было бы не многим более незаконно, нежели твоя теперешняя работа.
Я медленно покачал головой.
— И все же у меня уже есть работа.
— Ты бы прекрасно со всем справился, — торопливо продолжала она. — Нам пригодились бы твои связи, твой деловой опыт, знание законов. Теперь мы экспортируем вино повсюду — в Лондон, в…
— Жинетт!
В ее голосе я отчетливо уловил нервическую нотку, которую, если бы речь шла о ком–либо другом, назвал бы страхом.
Она стояла совершенно неподвижно, вскинув голову и крепко зажмурив глаза.
Я сделал шаг и обнял ее; она дрожа прильнула к моей груди и подняла ко мне лицо.
Из замка донесся хлопок пистолетного выстрела.
Глава 18
— Чтобы убить человека, никто не станет стрелять один раз — всегда дважды, — прошептал я Жинетт. — Если убили Харви, в живых остался Маганхард, а если убили Маганхарда, значит, Харви цел. Скажи, что я прав, да побыстрей.
Она припала к земле рядом со мной возле лавров у края лужайки. Старые рефлексы живучи.
— Это твой пьяный приятель Харви расстреливает бутылки в салуне на Диком Западе.
Такая мысль мне тоже пришла в голову, но не слишком согрела. А вдруг он не ограничится бутылками? И вдобавок ко всему при мне не было «маузера».
Я неохотно поднялся и двинулся по гравию к парадному входу. Дверь была широко распахнута, словно врата в пустыню.
Внутри, в холле, стояли трое — неподвижные, будто восковые фигуры. Харви прислонился к стене справа от меня, ствол его револьвера был направлен вниз, на его же собственные ноги, однако от этого не казался менее опасным. Морис прислонился к противоположной стене, не сводя с Харви пристального взгляда, столь же дружелюбного, как у голодного стервятника. Мисс Джармен просто стояла. Телефонная трубка была сорвана с крючка и валялась на полу.
Едва я вошел, как ствол револьвера дернулся в мою сторону.
— Уберите эту чертову штуковину, — сказал я. — Что здесь произошло?
— Да просто мне не нравится, когда мужчины нападают на женщин, вы ведь знаете, — отозвался Харви. Голос его звучал как–то вяло, апатично, чуточку невнятно, словно ему приходилось подбирать каждое слово. Вполне возможно, к тому времени так оно и было.
— Ладно, теперь все позади. Возвращайтесь к своей бутылке. — Я повернулся к Морису. — Pourquoi…
— Я услышал ее крики, — осторожно заметил Харви, — ну, и вышел, а этот тип с ней боролся и…
Тут вмешалась мисс Джармен:
— Я всего лишь хотела позвонить, когда…
— Кому?
Она устремила на меня невинный взгляд широко раскрытых глаз.
— Э–э… подруге. Я подумала…
В пару прыжков я очутился возле телефона и схватил валявшуюся на полу трубку.
— Qui est… [59] — Но на том конце уже отключились, и я отшвырнул трубку в сторону. — В целях безопасности я наложил запрет на пользование этим телефоном, — прорычал я. — Морис всего лишь выполнял мои указания. Назовем это недоразумением. Ну да ладно… Итак, кому же вы звонили?
— Подруге. — Подбородок ее был гордо вздернут вверх, на лице застыло выражение, подобающее воспитаннице закрытого пансиона. Уж она–то не скажет, кто подложил лягушек в постель училке латыни.
— Ладно, — повторил я. — Но если вы собираетесь нас заложить, не забывайте об их методах: шанс схлопотать пулю у вас не хуже, чем у любого другого из нас. Может, даже и лучше, если первым выстрелом они не уложат меня.
Харви выпрямился и оторвался от стены.
— Что за чертовщину вы тут несете?
Я резко обернулся. Я уже был сыт по горло им самим, его тягой к выпивке и склонностью наставлять свою пушку не на тех, на кого следует. Возможно, он не успеет прицелиться, до того как я сломаю ему запястье… Жинетт подала голос:
— Отдайте Луи револьвер или я вас убью.
Мы одновременно посмотрели в ее сторону. Она стояла в полумраке в глубине холла, прислонившись к стене, и прямо перед собой обеими руками держала «маузер».
— Он установлен на автоматическую стрельбу, мистер Ловелл, — добавила она.
— Вы не станете стрелять из этой штуковины здесь, — медленно произнес Харви. Он смерил ее внимательным, изучающим взглядом; по тому, как она держала «маузер», было видно: она знает, что у нее в руках, — и он это понял.
— Что ж, в таком случае можете поспорить на свою жизнь, — презрительно заметила она.
Он сделал глубокий вдох. Бравый стрелок считает, что его невозможно победить, но когда с ним такое случается, он чертовски хорошо это понимает. Она держала «маузер» низко, выбить его было невозможно. Что бы он теперь ни сделал, стоит ей нажать на спусковой крючок, и он превратится в дуршлаг.
Он бросил мне свой револьвер.
— Благодарю вас, — сказала Жинетт. — И, пожалуйста, не забывайте, что в своем доме я обладаю эксклюзивными правами на стрельбу. Куда угодила та пуля, Морис?
Тот показал на дырку в стене рядом с телефоном. Жинетт подошла к нам и протянула мне «маузер». Я покачал головой.
— Теперь уже все кончено. Пойду уложу его в постель. — Револьвер Харви я засунул в карман.
Харви ждал меня с каким–то отсутствующим видом, уголки его рта слегка искривились в циничной ухмылке.
— А ведь я бы мог справиться с вами и без пушки, — с вызовом изрек он.
Я пожал плечами.
— Вполне возможно. Мы ведь оба прошли школу рукопашного боя. Так что это ни к чему бы не привело.
Он кивнул и направился к лестнице. Я на ходу бросил мисс Джармен:
— Принесите бутылку, из которой он пил.
— А вам не кажется, что с него уже хватит? — нахмурилась она.