Я сидел сзади рядом с Маганхардом, морщась при каждом толчке и проливая коньяк на рубашку. Харви расположился впереди, рядом с мисс Джармен.
Маганхард не произнес ни единого слова, но выглядел столь же бесстрастным, как и прежде.
Через несколько миль Харви обернулся и, опустив перегородку, спросил: — Может, остановиться где–нибудь, не доезжая Вадуца, и поискать доктора?
Маганхард встрепенулся и посмотрел на меня.
— Вы ранены?
— Во всяком случае, не смертельно. И вряд ли у вас есть знакомый доктор, который с готовностью назовет дырку от пули комариным укусом. Кроме того, не стоит забывать о Галлероне.
— Думаете, нас ждут неприятности? — спросил Харви.
— Не слишком большие. Не мог же он заключить контракты со всеми наемными убийцами Европы. А если даже и заключил, то наверняка расставил их в укрепрайоне.
Немного погодя Маганхард промолвил:
— Мистер Кейн, когда я говорил вам, что хочу прорваться через границу, я не думал, что для этого будет необходимо сжигать человека заживо, как вы только что проделали.
— Никто не думал, что это будет необходимо, мистер Маганхард, — устало отозвался я. — Так уж вышло. При такого рода профессии люди не всегда погибают с бесстрашной улыбкой на устах и с теплыми словами, обращенными к матери.
— Мне казалось, вы с ним были знакомы!
— Был. И мне жаль, что он сгорел, если от этого кому–нибудь легче. Но никто не принуждал его сидеть там со «стэном» в руках.
Несколько секунд он размышлял, потом сказал:
— Наверное, они пришли туда, чтобы убить или быть убитыми. Возможно, это было честной игрой.
— Вы приписываете им излишнюю сентиментальность. Они пришли, чтобы убить — и точка. Если бы они считали, что есть шанс погибнуть, то не взялись бы за эту работу. — Я покачал головой. — Оттого что Ален умер столь ужасной смертью, он не сделался Святым Франциском.
— Во всех остальных случаях у вас не было выбора — стрелять или нет, — заметила мисс Джармен. — Первыми начинали они. Но на сей раз все устроили вы сами. Вы заварили эту кашу.
— Я, конечно, мог высунуть голову из траншеи, — огрызнулся я, — и предоставить им возможность открыть огонь первыми — если бы это сделало меня более добродетельным в ваших глазах. Только, черт побери, тогда я наверняка лишился бы головы.
— Я не это имела в виду. — Голос ее звучал холодно и едва заметно дрожал — и отнюдь не из–за ветра, проникавшего сквозь пулевые отверстия. Она тоже видела, как сгорел Ален. — Я хочу сказать, что, наверное, мы могли бы поступить как–то иначе, чтобы…
— Наверное, могли, — мрачно отозвался я, стараясь не думать, что именно мы могли бы сделать.
* * *
У Тризена мы повернули направо и по извилистой дороге стали подниматься к Тризенбергу и расположенному за ним Штегу. Вот теперь нам предстояло выяснить, как обстоит дело с радиатором.
— Мотор перегревается, — заметила мисс Джармен.
— Продолжайте ехать дальше. Не снижайте скорость.
Что она и сделала. Мы вписались в серию поворотов столь же стремительно, как это проделал бы Морган, — и имея в наличии всего одну фару. Задачу облегчало то обстоятельство, что путь был свободен: жители Лихтенштейна придерживаются мнения, что, за исключением часов, отведенных на делание денег, все оставшееся время разумнее всего потратить на сон. С тех пор как мы пересекли границу, нам встретились лишь один велосипедист да туристический автобус.
Когда приблизились огни Тризенберга, заморосил мелкий дождик. Харви склонился чуть ли не к самым коленям мисс Джармен, чтобы взглянуть на температуру радиатора.
— Стрелка почти зашкаливает, — сообщил он. — Далеко нам не уехать.
— Поезжайте.
— Боже, да у нас взорвется цилиндр.
— В этом движке полно цилиндров. Не вздумайте останавливаться.
— Мы не доедем до Штега, если не остановимся, чтобы охладить его, — бесстрастно сообщила девушка.
— Если мы не доберемся туда как можно скорее, ехать будет бессмысленно.
Маганхард повернулся ко мне.
— В нашем распоряжении почти полтора часа.
— Вы так думаете? Не вы ли говорили мне, что Галлерон не станет убивать Флеца, пока охотится за вами? Что ж, возможно, теперь он уже знает, что убить вас ему не удастся — тогда его единственной надеждой останется покончить с Флецем, а затем воспользоваться своим перевесом голосов над вами.
Он задумался. Потом с подозрением спросил:
— А откуда ему известно, что я не умер?
— К настоящему моменту Морган, вероятно, уже позвонил генералу, а генерал — Галлерону. К тому же у Галлерона наверняка имелась договоренность с Аденом и компанией — они должны были позвонить ему и сообщить, что работа выполнена. Как бы то ни было, никто не сообщил ему, что вы мертвы, так что сейчас он, наверное, изрядно нервничает.
Мы миновали Тризенберг, и шоссе сменилось проселочной дорогой, петляющей между обрывистыми горными пастбищами. От двигателя повеяло едва уловимым запахом раскаленного металла, и послышался негромкий неровный стук.
— По–моему, мотор сейчас заглохнет, — объявила мисс Джармен.
— Еще нет. Это просто клапаны перегрелись. Мы их охладим, когда заберемся повыше в горы, где есть снег.
— Если герр Флец действительно мертв, тогда с моей стороны будет ошибкой продолжать путь, — заявил Маганхард.
— Еще большей ошибкой будет не убедиться в этом.
Мы продолжали петлять по извилистой дороге. Дождь усилился, и стало холоднее, а когда на поворотах луч фары выхватывал из темноты горные склоны, сквозь сосны виднелась нависшая над нами туча.
Двигатель теперь уже издавал звуки, весьма напоминавшие щелканье кастаньет. Харви обернулся, собираясь что–то сказать.
Внезапно нам в лицо ударил ослепительный свет фар. Девушка резко нажала на тормоза.
* * *
Должно быть, благодаря нашей единственной фаре водитель встречной машины принял нас за мотоцикл, потому что продолжал ехать. Затем его тормоза завизжали, словно душа грешника, только что прибывшая в ад, и фары начали описывать зигзаги, когда машину повело юзом. Послышался протяжный душераздирающий треск. «Роллс» слегка вздрогнул и остановился.
Харви уже стоял на подножке с револьвером в руке. Я схватил пустой «маузер» и попытался встать на ноги, но, ощутив острую боль в боку, упал на сиденье.
К нашему переднему бамперу был под углом прижат большой черный немецкий седан, левый бок которого напоминал небрежно вскрытую консервную банку. На бампере «роллса» осталось, наверное, всего пара царапин.
В наступившей тишине Харви четко скомандовал:
— Выходите медленно и с пустыми руками.
Водитель стремительно выскочил из кабины, в ярости размахивая руками и бранясь на чем свет стоит. Это был Анри Мерлен.
Я осторожно перелез через ноги Маганхарда и сказал:
— Спокойно, Анри, морская пехота прибыла на место.
Он вытянул шею и пристально вгляделся сквозь моросящий дождь.
— Канетон? Pas possible! [85]Это действительно вы! Вы просто великолепны! — Он протянул руки, намереваясь похлопать меня по плечам. Я осторожно увернулся.
Маганхард вылез из машины следом за мной. Мы стояли между машинами, в стороне от лучей фар, освещаемые мягким отблеском их света. Я увидел невеселую ухмылку Мерлена — и тут же лицо его исказила гримаса отчаяния.
Он развел руками.
— Но теперь… теперь это не имеет значения. Он… они… — Мерлен замолчал, пытаясь собраться с мыслями.
— Добрый вечер, месье Мерлен, — спокойно сказал Маганхард.
Мерлен повернулся к нему.
— Четверть часа назад я приехал… к месье Флецу… И не нашел никакого Галлерона… а Флец мертв.
И снова повисла тишина. Что–то легко коснулось моего лица. Я поднял голову — в свете фар над дорогой, подобно мотылькам, кружились пушистые снежинки. Мы достигли зоны снегов.
Маганхард посмотрел на меня, а затем тихо, с горечью произнес: