— Таким образом, — продолжил сержант, — он позволил Фаунтину подойти к письменному столу. Любому глупцу было бы ясно, что случится дальше. Фаунтин открыл ящик стола, и не успел инспектор и глазом моргнуть, как он выхватил оттуда пистолет и выстрелил себе в голову.
— А в это время Джоан стояла в дверях и все видела, — дополнил мрачную картину Коркрен.
— Мне очень жаль, что так вышло, — сказал Эмберли.
— Мне тоже, — присоединилась к нему Ширли. — Я знаю, что Джоан Фаунтин не имеет ко всему этому никакого отношения, и не хочу, чтобы она страдала.
— Я надеюсь, — сказал Энтони доверительным тоном, — что после этого отвратительного зрелища у нее больше не будет переживаний. Вы же знаете, что Фаунтин был ей не родным братом, и они, в общем-то, никогда не ладили друг с другом. Конечно, что и говорить, она испытала жуткое потрясение, но, погодите, вот заберу я ее из «Мэнора»…
Тут ему в голову пришла неожиданная мысль.
— Послушайте, — обратился он к Ширли, — я полагаю, что Мэнор теперь принадлежит вам. Не так ли?
Ширли с некоторой неловкостью подтвердила его догадку. Лицо мистера Коркрена при этом просияло.
— Что ж, это великолепно, — сказал он. — Лично я терпеть не мог этот дом. Но теперь все пойдет хорошо. Однако я так и не разобрался в этой истории. Зачем понадобилось убивать Доусона и Коллинза? Какое они имеют к этому отношение? Прошу вас, сержант. Вы должны все знать. Не таитесь!
Сержант предложил мистеру Эмберли рассказать обо всем, но тот с необычной для него вежливостью попросил сержанта не скромничать.
Сержант закашлялся и с укором посмотрел на него.
— Я не слишком хороший рассказчик, сэр, — сказал он, — а, кроме того, для меня самого еще не все ясно в этой истории.
— Фрэнк нам все расскажет, — объявила леди Мэттьюз. — И принесите мистеру Коркрену что-нибудь выпить. И сержанту тоже. Или вам нельзя?
Сержант сказал, что не отказался бы от рюмочки, поскольку, собственно говоря, его дежурство кончилось вчера в шесть часов вечера.
Эмберли прислонился к камину и взглянул на Ширли, сидевшую на диване рядом с леди Мэттьюз.
— Боюсь, что не смогу рассказать вам всю историю, — сказал он. — Есть один или два момента, о которых нельзя рассказывать сержанту и моему дяде.
— Мой дорогой Фрэнк, умоляю, не говори ерунды! — раздраженно сказал сэр Хэмфри. — Почему мы не можем услышать всю историю целиком? Мы обязательно должны все узнать!
— Но я пока еще не решил. Рассказать вам все — это значит сознаться в некоторых незаконных действиях, в результате чего сержанту, возможно, придется арестовать еще двух лиц.
Сержант улыбнулся.
— Опять шутите, сэр. Я не знаю, что вы там сделали, но я всегда говорил и будут говорить, что мистер Эмберли — это бич божий для преступников.
— Х-мм! — промычал в ответ Эмберли.
Сержант, готовый пойти на сокрытие преступления, лишь бы не оставаться в неведении, еще раз напомнил, что он находится здесь не в рабочее время и не по долгу службы.
— Что бы вы ни рассказали сейчас, сэр, дальше никуда не пойдет, — заверил он.
— Очень хорошо, — сказал Эмберли и, взяв в рот трубку, сделал хорошую затяжку.
— Вернемся к самому началу. — Он достал из кармана сложенное вдвое завещание. — Все началось два с половиной года назад, 11 января, когда Джаспер Фаунтин составил новое завещание. Вот оно. Оно было написано им лично и засвидетельствовано его дворецким Доусоном и его камердинером Коллинзом. По этому завещанию его состояние должен был наследовать его внук Марк, а в случае смерти последнего — внучка Ширли. Можно предположить, что Джаспер Фаунтин лишь незадолго до того узнал об их существовании. А может быть, он по какой-либо причине изменил свои прежние намерения. Для нас это несущественно. Основную часть своего имущества он завещал Марку Фаунтину, оставив лишь сумму в десять тысяч фунтов своему племяннику Бэзилу, который, в соответствии с прежним завещанием наследовал все состояние. Я узнал, что Джаспер Фаунтин умер через пять дней после составления этого завещания, и этим объясняется тот факт, что оно не заверено юристом. Джаспер Фаунтин, очевидно, боялся, что вот-вот умрет. Я не знаю, что было сделано с завещанием; ясно одно, что после кончины Фаунтина им завладели два его свидетеля. Я опять же не знаю, сразу ли они разорвали его на две части или это было сделано позже. Так или иначе, это было сделано, и камердинер получил в свое распоряжение одну половину, а дворецкий — другую. Бэзил Фаунтин наследовал состояние покойного в соответствии со старым завещанием, а двое этих мерзавцев, владея новым завещанием, стали его шантажировать.