— А вот и вы, сэр Джулиус, — сказала миссис Карстерс, когда он вместе со своим стражем вошел в библиотеку. — Вы очень промокли?
Сэр Джулиус был удивлен, обнаружив, что чай только что подан. Весь его побег, во время которого он пережил столько сильных ощущений, что их хватило бы на целую жизнь, занял немногим больше часа. Он с облегчением увидел, что его отсутствие было не настолько продолжительным, чтобы вызвать разговоры. Вот миссис Карстерс, готовая хозяйничать за чайником так же, как делала это Камилла, — неужели это было всего сутки назад? — а вот и д–р Ботвинк, молчаливый и безмятежный, и они оба не подозревают, что он не просто прогулялся под дождем. В то же время его несколько огорчило, что после таких ужасных испытаний его встречают как ни в чем не бывало. Тонешь ведь не каждый день. Но как ни любил он поговорить о себе, в этом случае приходилось молчать.
— Да, очень промок, — ответил он. — И сержант Роджерс тоже — он прошел со мной часть дороги. Да, я как раз вспомнил, надеюсь, вы не будете возражать против того, чтобы Роджерс выпил с нами чаю? Он чувствует, что при сложившихся обстоятельствах, пожалуй, будет лучше…
— Конечно, конечно! — Миссис Карстерс, по–видимому, была в отличном настроении. — Мы будем рады его обществу, не правда ли, доктор Ботвинк? Видите, на этот раз я правильно назвала вас. Бриггс, вы принесете еще чашку для сержанта Роджерса?
— Слушаюсь, мадам.
Тон Бриггса был совершенно бесстрастным. Ни одним движением тела или мускула лица он не показал, что полученное приказание кажется ему не вполне обычным. Хорошо вышколенный дворецкий умеет подавлять свои чувства. Тем не менее он ухитрился каким–то необъяснимым способом дать понять каждому из сидящих в комнате, что считает это предложение неподобающим. Как он это сделал, невозможно сказать. Такие тонкие средства передачи мыслей являются тайной телепатов и вышколенных дворецких.
Как будто нарочно пренебрегая выраженным в ее адрес неодобрением, миссис Карстерс решила использовать удобный случай.
— Я вполне понимаю, сэр Джулиус, — сказала она доверительно, — и, если можно так выразиться, всецело одобряю. Ведь вы теперь особенно важное лицо.
За какую–нибудь минуту сэру Джулиусу пришлось второй раз промолчать о том, о чем больше всего на свете ему хотелось бы поговорить. То, что ему это удалось, объяснялось, может быть, присутствием Бриггса, а может быть, и просто тем, что миссис Карстерс не дала ему возможности произнести хоть слово. Потому что не переводя дух она умудрилась нанести и так уже глубоко уязвленному человеку еще одно оскорбление.
— И принесите поднос с чаем для леди Камиллы, Бриггс, — продолжала она. — Она вряд ли пожелает сойти вниз. Я отнесу ей чай, а потом уж буду пить сама.
Д–р Ботвинк, сэр Джулиус и Роджерс одновременно предложили ей не затруднять себя, вызвавшись отнести поднос. Бриггс выразительно, но безмолвно дал понять, что в Уорбек–холле подавать гостям полагается дворецкому, и больше никому, но миссис Карстерс не обратила на них никакого внимания. Не прерывая потока бессвязной болтовни, она разливала всем чай, пока не был принесен поднос со свежезаваренным чаем для леди Камиллы.
— Вам, мужчинам, придется самим о себе позаботиться, пока я не вернусь, — сказала она игриво, — но я пробуду там не больше двух–трех минут.
Решительно миссис Карстерс была в хорошем настроении. Тихонько напевая что–то под нос, она вприпрыжку — только так это можно описать — подошла к двери, которую Бриггс нехотя отворил перед ней. Если кто в этом мрачном доме и воспрянул духом с началом оттепели, так это миссис Карстерс.
Оставшись одни, трое мужчин вернулись на свои места, и сразу наступила блаженная тишина. Джулиус почувствовал, что голоден как волк. Он уписал две булочки и полблюда бутербродов, после чего пустился в глубокий рейд на рождественский пирог. К счастью, у д–ра Ботвинка оказался плохой аппетит, ибо Роджерс тоже был не прочь поесть. За чаем разговоров почти не было. Сэр Джулиус был слишком поглощен едой, чтобы разговаривать, а ни д–р Ботвинк, ни Роджерс не отличались словоохотливостью. И лишь когда чайник опустел и пошли в ход сигареты, началось что–то вроде разговора, и то, если можно назвать разговором отрывочные замечания д–ра Ботвинка о погоде, ответом на которые служило хмыканье сэра Джулиуса и более вежливые односложные звуки со стороны Роджерса.
Немного погодя сэр Джулиус откинулся в кресле, вытянул усталые ноги у огня и почувствовал себя совсем как в молодости после целого дня, проведенного верхом на лошади. То, что в молодости он любил псовую охоту, являлось одним из наиболее строго хранимых секретов в верхах его партии. Завтра у него будет отчаянно ломить поясницу. И что это Роджерс не положил ему в ванну горчицы? Он, правда, его не просил об этом, но тот мог бы и сам сообразить. Нет, это несправедливо. В конце концов, Роджерс ведь полицейский, а не слуга. Спасибо и за то, что он сделал. Министр задремал было, но тотчас стряхнул с себя дремоту. Так не годится! Его ждет работа, надо пойти к себе в комнату, и лучше теперь же. Но он продолжал сидеть как приклеенный, и глаза у него стали опять смыкаться. Они открылись еще раз, когда он услышал голос д–ра Ботвинка, доносящийся откуда–то издалека:
— Что–то миссис Карстерс долго нет.
Сэр Джулиус обвел взглядом опустошенный стол.
— Не много же мы оставили на ее долю, — сказал он, зевая во весь рот. — Когда она придет, Бриггсу придется заварить свежий чай.
Роджерс промолчал. Судя по его виду, он тоже прикорнул. Если учесть, что он лег спать под утро, это было вполне извинительно, но д–р Ботвинк презрительно нахмурился.
— Я ведь ясно слышал, как она сказала, что пробудет не больше двух–трех минут, — сказал он. — Уже по меньшей мере двадцать пять минут, как она ушла. Вы не находите, что это странно?
Глаза сэра Джулиуса закрылись опять.
— Я нахожу, что стало тихо, — пробормотал он.
Д–р Ботвинк нетерпеливо пожал плечами. Он хотел что–то возразить, по промолчал, так как в этот момент открылась дверь. Однако вошла не миссис Карстерс, а Бриггс, который принялся убирать со стола.
— Бриггс, — сказал историк, — вы не знаете, где миссис Карстерс?
— Нет, сэр. Она пошла наверх в комнату к леди Камилле. Она еще не сошла вниз?
— Не сошла и не пила чаю, — сказал д–р Ботвинк встревоженным тоном.
С минуту Бриггс молча осматривал стол.
— Может быть, лучше заварить ей свежего чая? — предложил он. — И приготовить еще бутербродов?
— Ясно. Вы, как и сэр Джулиус, считаете, что все можно исправить свежей заваркой. Я так не думаю. В этом доме уже произошло нечто такое, что чаем не исправишь. Может быть, и сейчас случилось нечто подобное. Не знаю. Я только надеюсь, что я не прав.
— Что вы, собственно, хотите сказать, доктор Ботвинк? — сказал Роджерс, теперь явно пробудившийся.
— Я не знаю, что я хочу сказать. Может быть, у меня просто сдают нервы. Я только спрашиваю себя: почему миссис Карстерс понадобилось чуть ли не полчаса, чтоб отнести чай леди Камилле? Или, наоборот, почему леди Камилле нужно чуть не полчаса, чтобы взять чай у миссис Карстерс? Мне это кажется странным, а в таком доме, как этот, все, что странно, то и тревожно.
— Вас легко встревожить, сэр.
— Очень, — сказал д–р Ботвинк просто.
Он явно нервничал и переминался с ноги на ногу.
— Вы уверены, что миссис Карстерс вошла в комнату леди Камиллы? — спросил он у Бриггса.
— Она пошла в том направлении, сэр.
— И с тех пор вы ничего не слышали о ней или… — он сделал паузу и продолжал с нажимом, — или о леди Камилле?
— Нет, сэр.
— Она ушла к себе после обеда, не правда ли? С тех пор она не звонила и вообще никак не дала знать о себе?
— Насколько мне известно — нет, сэр.
— В таком случае, Бриггс, не окажете ли вы мне любезность пойти в комнату к леди Камилле? Постучите к ней в дверь, войдите, если необходимо — надо же вам, скажем, убрать поднос, — и убедитесь, что… что с ней все в порядке.