— Черт! — пробормотал я. — Какой же дурак!
— Но может, он прав...
— А может, не прав, — с горечью ответил я. — Послушайте, Нортон, а не могло оказаться, что колики Тиддли Пома на самом деле отравление?
— О господи. Тай, конечно, нет! Самые настоящие колики. Да и как, скажите на милость, могли его отравить? Начать с того, что никто не знал, что это за лошадь...
— А теперь? — спросил я. — Сколько ваших ребят знает, что это Тиддли Пом?
Наступило гнетущее молчание.
— Все знают, — резко сказал я.
— Ну, некоторые просто узнали Ронси, — объяснил он. — И все читали «Блейз». Нетрудно сообразить, что к чему.
Скоро один из них сообразит, что можно свободно заработать пятерку, сообщив эти сведения конкурирующей газете. Тогда отыскать Тиддли Пома станет так же просто, как памятник Альберту. [89] Его шансы стартовать в скачках на Золотой кубок были на данный момент равны нулю.
Виктор Ронси считал, что враги отказались от своей затеи, но я был убежден в обратном. У человека, подобного Вьерстероду, гордыня всегда берет верх над осторожностью. Он потерял бы уважение в глазах преступного мира, если бы несколько напечатанных в газете слов вынудили его повернуться и бежать без оглядки. Следовательно, он этого не сделает.
Во вторник, за четыре дня до соревнований, Ронси официально уведомил Уэзербиса, что его лошадь будет участвовать. Если теперь он снимет ее по уважительной и понятной причине, из-за болезни, например, то потеряет свой вступительный взнос — пятьдесят фунтов. Но если не откажется от участия и оставит Тиддли Пома у Нортона, то может потерять гораздо больше!
Сомнений нет — останься Тиддли Пом у Нортона, к субботе он будет хром, слеп, одурманен наркотиками или просто мертв.
Нортон молча выслушал все это.
— А вам не кажется. Тай, что вы несколько преувеличиваете?
— Вы, вероятно, забыли, сколько раз вам приходилось снимать лошадей со скачек, в том числе Краткого, в самый последний момент без всяких на то причин, пока наконец догадались, что пора предпринять какие-то конструктивные меры по этому поводу?
После недолгого молчания он ответил:
— Да, пожалуй, вы правы...
— Одолжите мне свой фургон, и я перевезу Тиддли Пома в другое место.
— Куда?
— Туда, где он будет в безопасности, — небрежным тоном произнес я. — Ну так что, договорились?
— Ладно, — вздохнул он. — И мне будет спокойнее.
— Приеду, как только освобожусь.
— А я пойду пока отбивать атаки моих подопечных. — Легкий оттенок иронии в его голосе говорил о том, как слабо он верит в реальность угрозы. Мне вдруг ужасно захотелось бросить все к черту, оставить Ронси пожинать плоды своей беспечности, позволить Вьерстероду отыскать лошадь и не дать ей бежать, чтобы они наконец убедились в моей правоте. Какой-то совершенно ребяческий порыв... Надолго меня не хватило, потому что по-своему я был тоже упрям, как и Вьерстерод. И не собирался уступать ему ни на йоту.
Опустив трубку на рычаг, я заметил, что Элизабет снова встревожена, правда, теперь уже по другой, более прозаической причине.
— Ох уж этот Тиддли Пом! — самым беспечным тоном сказал я. — Управиться с ним не легче, чем с целой оравой одиннадцатилетних ребятишек. Надеюсь, ты поняла, что сейчас я должен ехать перевозить его на новое место?
— А кто-нибудь другой не сможет?
Я мотнул головой:
— Уж лучше я сам.
Миссис Вудворд еще не пришла. Я позвонил Люку-Джону и сообщил, что наш тщательно подготовленный план провалился.
— Куда же теперь ты повезешь его?
— Дам знать, как только прибуду на место.
— Ты уверен, что это необходимо? — начал он.
— А вы, — перебил я, — уверены, что «Блейз» может рисковать после торжественных заверений, что именно благодаря нам фаворит теперь в безопасности?
— Гм, — буркнул он. — Ну ладно, действуй!
Миссис Вудворд наконец появилась, я сел в машину и помчался в Беркшир. По пути я размышлял о том, правильно ли поступил, не поддавшись шантажу, не слишком ли большая роскошь мое противодействие мошенникам по сравнению с ударом, который я нанес и без того подорванной психике Элизабет. После всех забот, заметно улучшивших ее физическое состояние, я смял ее, словно бульдозером. Эгоистично. И все ради того, чтобы защититься от самой неприятной формы тирании. Если она похудеет и доведет себя до полного упадка сил, это будет целиком моя вина, а и то и другое вполне возможно.
Сто пятьдесят гиней плюс расходы... минус налоги. Глубокое исследование! Благодаря «Тэлли» разверзлись передо мной эти глубины. И я бросился в них очертя голову.
Из телефона-автомата на окраине Лондона я сделал долгий и сложный звонок, организуя прием и уход за Тиддли Помом в одном надежном месте. Когда я подъехал к конюшням, Нортон Фокс и Ронси сидели за ленчем, и я, сколько ни старался, не смог объяснить ни тому, ни другому, что безотлагательность дела требует пожертвовать мясной запеканкой.
— Да садитесь и съешьте кусочек, — весело упрашивал Нортон.
— Мне надо ехать.
Они не одобряли моего нетерпения и перешли от запеканки к протертому крыжовнику, бисквитам и сыру. Было уже два, когда они наконец выползли во двор и занялись погрузкой Тиддли Пома.
Хорошо хоть Нортон заранее подготовил фургон. Он с опущенными бортами стоял посреди двора. Трудно придумать более демонстративное свидетельство отъезда! Я тяжело вздохнул. Водитель фургона был тоже далеко не в восторге, передавая машину незнакомому человеку, и с озабоченным видом занудно инструктировал меня относительно капризного характера коробки передач.
Сэнди Виллис провела Тиддли Пома через двор к борту машины и заставила подняться в среднее стойло из трех. Лошадь выглядела еще хуже, чем всегда. Из-за колик, конечно. Да, Золотого кубка ему не видать. Вся возня с участием его в скачках показалась бессмысленной тратой времени. Но все равно, решил я, не ради Тиддли Пома ввязался я в эту историю, а ради принципа, ради того, что, раз Ронси хочет, чтобы его лошадь бежала, она будет бежать! Что-то вроде: «Я не согласен, что у вашей лошади есть шанс, но готов отдать жизнь за ваше право доказать это».
Сэнди Виллис привязала лошадь к перекладине, сошла вниз и начала с того, чем кончил водитель фургона. Она надавала мне массу подробных и замысловатых советов относительно ухода за ее питомцем. За какие-нибудь несколько дней она привыкла считать себя полностью ответственной за его благополучие. Верно сказал Нортон: Сэнди была лучшим из его парней. Я с радостью взял бы ее с собой, но вряд ли Нортон согласится — ведь она ухаживала еще и за Зигзагом.
— Надеюсь, условия там хорошие? — спросила она.
— Наилучшие, — заверил я ее.
— Скажите, чтобы не забывали давать ему яйца и пиво.
— Обязательно.
— И еще он терпеть не может, когда трогают за уши.
— Ясно.
На прощание она одарила меня внимательным хмурым взглядом и слабой улыбкой. Тут ко мне торопливо подошел Виктор Ронси и снова завел свою шарманку:
— Я настоятельно требую сказать, куда вы его везете.
— Он будет в безопасности.
— Но где?
— Мистер Ронси, если вы узнаете где, шансы на то, что он будет в порядке, уменьшатся вдвое. У нас уже был такой разговор...
Он призадумался, его беспокойно блуждавший взор встретился с моим.
— Ну хорошо, хорошо, — нетерпеливо произнес он наконец. — В таком случае в субботу вся ответственность за своевременную доставку в Хитбери-парк ляжет целиком на вас.
— "Блейз" все устроит, — согласился я. — Скачки начнутся в три. К полудню Тиддли Пом прибудет на место. Можете не сомневаться.
— Я буду там, — сказал он. — Буду вас ждать.
К нам подошел Нортон, и они пустились обсуждать это мероприятие в деталях, а я с помощью шофера поднял и закрепил борта.
— Когда вы привезете Зигзага в Хитбери? — перед тем как залезть в кабину, спросил я у Нортона.