В моем доме от мороза лопнула труба, дом затопило, и все работы застопорились на два месяца. Въезжать туда будет можно не раньше чем через полгода. Это время я еще подожду. Затем выпущу Сильвию из рук, и она разобьется с хрустальным звоном…
Сегодня утром пресса сообщила, что я буду писать сценарий фильма. С тех пор как на сцене с успехом идет моя пьеса, я начинаю приобретать известность. Право на ее постановку уже продано за границу, в кино. Завтра я получу свой первый чек на миллион франков. Это событие в жизни мужчины…
Телефонный звонок прерывает эти сладковато–горькие грезы. Еще только половина десятого. Значит, это не Сильвия, она сейчас на сцене. Она звонит мне в каждом антракте, словно боится, что я уйду… Имею я все–таки право выйти подышать воздухом, купить сигарет или нет? Беру трубку.
— Да? Женщина, молодой голос, немного дрожащий.
— Мсье Мишель Барро?
— Он самый.
Я должен следить за своим произношением: я ответил ей совсем как Гитри, растягивая гласные — он саамый. Девица торопливо продолжает:
— Простите, что побеспокоила, мсье.
Ты говоришь о беспокойстве. Наоборот, это меня отвлекает от мрачных мыслей.
— Мое имя ничего вам не скажет. Я… я узнала из газет, что вы собираетесь писать сценарий фильма с Сильвией Сарман в главной роли… Я актриса, я уже снялась в нескольких картинах и…
— Обратитесь в администрацию киностудии, мадемуазель.
— Видите ли, я там уже была, но решила, что лучше выйти прямо на вас. Мне так понравилась ваша пьеса! Я бы хотела, чтобы вы попробовали меня.
Ясно, что все это — блеф, но лесть, даже маленькая, поднимает настроение. Я говорю уже немного любезнее;
— Хорошо, нам нужно встретиться.
Смотрю на часы. Через десять минут позвонит Сильвия. После чего у меня будет час свободы. Я спрашиваю:
— Где вы сейчас находитесь?
— В кафе, возле Вилье.
— Так это же рядом с моим домом, поднимитесь на пять минут, и мы поговорим. У вас есть мой адрес?
— Да, но…
— Пользуйтесь случаем, неизвестно, когда я еще буду свободен.
— Хорошо, я приду.
Только я положил трубку, как звонит Сильвия. Улыбка мгновенно исчезает с моего лица, голос становится жалостливым.
— Да?
— Это Сильвия, любовь моя. Как дела?
— Нормально, а у тебя? Как все прошло?
— Потрясающе, после первого акта вызывали восемь раз.
— Хорошо. Как зал?
— Собрали девятьсот тысяч.
— Отлично. Позвонишь после второго?.
— Конечно. Что ты делаешь? — Работаю.
— Целую.
Звуки поцелуев. Если впоследствии меня спросят, в чем секрет моего успеха, я отвечу: «Я ронял свое достоинство», — что будет истинной правдой. В то же время Сильвия вызывает во мне жалость. Но я ничего не могу сделать для нее, кроме одного — и впредь соответствовать тому представлению, какое у нее сложилось обо мне… Звонят в дверь. Я включаю свет, быстро поправляю прическу, иду открывать. Девица испуганно застывает в дверях, маленькая и худенькая.
— Входите, я не сделаю вам ничего плохого.
— Я вам помешала?
— Да нет же. Давайте ваше пальто. На улице дождь?
— Да.
Я вешаю пальто, возвращаюсь в комнату, где она меня ждёт, прямая, как спичка, неподвижная, как скульптура Кальдера в безветренную погоду. Улыбнувшись как можно более приветливо, я говорю:
— Присаживайтесь.
Она опускается на краешек стула, сложив руки на сумочке. Я разглядываю ее. Лет семнадцать? Крохотное лицо, ненакрашенное, похоже, совсем неискушенное. Темные волосы, собранные в пучок и поднятые кверху, благодаря чему открывалась линия шеи, серые глаза. Очень простое платье, которое она считает парадным. Она восхитительна. Я говорю:
— Итак?
Коварный вопрос. Невозможно на него ответить, не поплатившись за это. Она не отвечает, смеется. Мы смеемся вместе. Затем я захожу с другой стороны.
— Как вас зовут?
— Маргарита.
— Сколько вам лет?
— Двадцать один.
Она, разумеется, старит себя. Я извлекаю из бара бутылку виски, дорогие сигареты, короче, атрибуты моей зарождающейся славы. Пить она отказывается, но сигарету берет и прикуривает от моей зажигалки «Данхил». Я пытаюсь заглянуть в ее декольте — безуспешно. Но она скрещивает ноги, и я вижу, как под тканью платья вырисовывается контур ее бедра. Судя по лодыжкам, ноги у нее должны быть красивые.
— Вы хотите работать в кино?
Дурацкий вопрос. Иначе бы она не была здесь. Я тут же поправляюсь:
— Ну конечно, какой же я глупый. Вы уже снимались? В каких фильмах?
Она начинает перечислять, вытаскивает из сумочки черную тетрадку, протягивает ее мне, открыв на первой странице. К листкам приклеены фотографии с эпизодами из фильмов, в которых она фигурирует. И с выгодой для себя, черт возьми! На одной, в частности, она снята в купальнике… На другой — с одним лишь носовым платком, завязанным в форме набедренной повязки, стыдливо прикрывающая руками грудь. Я устремляю на нее — на оригинал — нахальный взгляд. Мысленно насилую ее. Закрываю тетрадку и возвращаю ей.
— Мадемуазель, гм, Маргарита, вы постучались не в ту дверь, я не имею еще никакого веса в кино. И не могу обещать вам никакой роли, даже самой маленькой.
Вот она уже встает, прижимая к себе сумочку. Стремительно проговаривает:
— На роль я не рассчитывала. Я хотела только познакомиться с вами, показаться, чтобы потом, перед началом съемок, вы вспомнили обо мне, если будет роль или хотя бы место в массовке…
Я беру ее за плечи, снова усаживаю, заставляю взять еще одну сигарету. Если она сейчас уйдет, вечер будет испорчен. Потому что мне нравится эта девчонка. Безумно. Но я еще не свыкся с нравами и обычаями кинематографистов. Должен ли я сразу поцеловать ее или же просто посадить к себе на колени? Не знаю. Главное — задержать ее на какое–то время. Поговорить.
— Вы восхитительны. Неужели с такой внешностью вам не удалось заполучить настоящую роль?
— Вы же знаете, что это такое. Красота в кино только мешает. Если бы я соглашалась ложиться в постель с некоторыми типами, я бы получала роли. Но меня от этого воротит. Вот я и подумала, что вы, может быть, познакомите меня с мадам Сарман. Поскольку она будет продюсером фильма…
Худо дело. Если я познакомлю малышку с Сильвией, это только подольет масла в огонь. И с кино для Маргариты будет покончено навсегда. Лучше подождать удобного случая…
— Дайте мне ваш адрес.
Пока она пишет, и наклоняюсь над ней. Затылок под слегка вьющимися темными волосами. Тонкие, изящные руки… Я чувствую головокружение. Никогда еще я не испытывал такого желания прижать к себе женщину, шептать ей нежные слова… Я становлюсь сентиментальным, Мне следует повзрослеть. Я знаком с ней только четверть часа, наверняка это какое–нибудь чудовище, дешевенькая проституточка, и вот уже рука сама тянется погладить ее по затылку…
Телефонный звонок останавливает мое движение. Сильвия. Я беру трубку, пробормотав:
— Извините.
— Алло, Мишель.
— Да.
— Я обожаю тебя. Весь второй акт я думала о тебе. Что ты делаешь?
Вопрос, ставящий меня в неудобное положение. Если я скажу, что работаю, Маргарите это покажется подозрительным. А если скажу правду, скандала не миновать…
— Ничего особенного.
— Ты думаешь обо мне?
Какая глупость. Конечно же, я думаю только о ней, все время, больше мне делать нечего…
— Да, именно так.
— Ты — лапочка. Встретишь меня после спектакля?
— Нет, я немного устал.
Ее сокрушенный вздох меня оглушает. Наконец, она кладет трубку. Я восстанавливаю свою улыбку и поворачиваюсь к Маргарите.
У меня есть идея. Один мой приятель должен приступить к съемкам фильма на следующей неделе. Я поговорю с ним о вас. Посмотрим, что из этого получится.
— Вы так любезны.