Та закатила глаза и покачала головой.
— Надо полагать, эта записка означает, что наше щедрое хлебосольство все-таки принесло плоды, — сказал Шадамер. — Наконец-то мы хоть что-то узнаем. Признаюсь тебе, этот мед уже надоел мне хуже горькой редьки.
Когда он прочел записку, вид у него стал сперва озадаченный, потом довольный.
— Ну и ну! Этого я точно не ожидал.
Он передал записку спутнице.
«Вы, конечно же, не помните меня, друг мой, но в дни нашей юности мы были товарищами. В то время я ходил в помощниках у преподобного Маги, а вы только готовились стать рыцарем. Мы познакомились благодаря несчастливому стечению обстоятельств, влюбившись в одну и ту же женщину. В жизни не забуду, какие каверзы мы устраивали, считая друг друга соперниками, но все оказалось напрасно — она вышла замуж за другого, и о существовании этого третьего не подозревал ни один из нас. Нагие соперничество переросло в дружбу — дружбу, которая прервалась, когда вы покинули Виннингэлъ в гневе на политику императора, а мне пришло время вернуться на родину и приступить к служению Церкви.
Я с величайшим удовольствием следил за вашими деяниями, и хотя вы путешествуете под чужим именем, когда от одного странника я услышал о щедром чужестранце с волосами черными как ночь, носом как ястребиный клюв и смехом оглушительным, как лавина в горах, тотчас понял, что это может быть лишь один человек. Я убежден, что вас ниспослали сами боги. Я верю, что вы пришли в ответ на мои молитвы.
Если помните, я всегда был особенно восприимчив к пагубной магии Пустоты. Ничего более сказать в этой записке не осмеливаюсь из опасения, что ее могут перехватить. Я живу в городке Кьюнак милях в двадцати от вас к северу. Умоляю, приезжайте без промедления.
Ваш друг, преподобный брат Юльен».
Алиса нахмурилась.
— Откуда он мог узнать, что это ты? Наша родина в сотнях миль отсюда. Мне все это не нравится.
Она отдала ему записку.
— Ха! — ухмыльнулся Шадамер. Он заткнул записку за голенище и поманил к себе трактирщика. — Счет, пожалуйста. Мы покидаем ваш прекрасный город. Естественно, Юльен узнал, что это я, Алиса, — добавил он, подкручивая ус. — Сейчас, небось, у всех в радиусе двадцати миль только и разговоров, что о красивом и щедром чужестранце. И о его хорошенькой рыжеволосой спутнице, — не упустил он случая поддразнить ее.
Он расплатился по счету и оставил такие чаевые, что трактирщик потом еще несколько дней не мог опомниться и расхваливал его на все лады, и в сопровождении Алисы покинул трактир.
Она фыркнула.
— Твое самомнение тебя погубит, Шадамер.
— Вздор, моя дорогая, — отвечал Шадамер, помогая ей сесть на коня. — Меня не погубит ничто и никогда, и все по одной простой причине: все, что говорят обо мне люди, — правда. Собственно, именно поэтому ты от меня без ума.
Он свистом подозвал своего вороного скакуна — норовистого жеребца который наводил на конюхов такой ужас, что они не отваживались к нему подступиться. При виде хозяина конь радостно заржал и ткнулся носом в плечо Шадамера, а когда тот похлопал его по морде, едва не замурлыкал от удовольствия.
— Я вовсе от тебя не без ума. Ты мне даже не нравишься, — холодно отрезала Алиса. — Не понимаю, зачем я вообще с тобой связалась. По твоей милости в один прекрасный день меня прикончат. И тебя тоже — когда ты в очередной раз очертя голову кинешься вразумлять мир.
Шадамер перегнулся и чмокнул ее в щеку, прежде чем она успела его отпихнуть. И галопом умчался прочь, красуясь перед восхищенной толпой, которая сняла шляпы и махала ему вслед.
— Мне следовало бы развернуться и отправиться обратно домой, — пробормотала Алиса и пришпорила коня. Ей пришлось скакать во весь опор, чтобы нагнать своего спутника.
Уже сгустились сумерки, когда они добрались до Кьюнака, небольшого городка, расположенного у границы двух человеческих государств — Карну и Дункарги. Когда-то они были единым королевством, но потом отделились друг от друга после гражданской войны, которая разразилась два столетия назад. Жители Карну и Дункарги горячо ненавидели все остальные расы, населявшие Лёрем, но друг друга еще сильнее. В Кьюнаке имелась всего одна достопримечательность: крупная военная застава, основанная с единственной целью помешать дангкарганцам переходить границу.
Обычно чужестранцам в карнуанских городах рассчитывать на теплый прием не приходилось, но Шадамер с его бойким языком и умением расположить к себе кого угодно очень быстро повсюду становился своим. Стражник, который начал с того, что весьма грубо отказался их пропустить, в конце концов обнял Шадамера со слезами на глазах и долго не хотел его отпускать. Он снабдил их подробнейшими указаниями, как пройти к жилищу преподобного брата, и сопроводил их приглашением вместе отправиться в таверну, когда он сменится с дежурства.
— — Что ты ему сказал? — подступила к нему с вопросами Алиса. Карнуанского языка она не знала. — Я уже думала, что он выгонит нас к чертям. С чего это он вдруг бросился к тебе на шею?
— Таков древний карнуанский обычай, когда встречаются родственники, — серьезно сказал Шадамер. — Он — мой троюродный племянник с материнской стороны.
Алиса смотрела на него во все глаза.
— Я тебе не верю.
— Да, но это чистая правда. Как-нибудь потом объясню. Давай поспешим, пока преподобный брат Юльен не отошел ко сну.
Они заняли две комнаты в единственной кьюнакской гостинице и поставили лошадей в конюшню, а затем отправились на поиски Шадамерова друга детства.
Обиталище Юльена оказалось небольшим домиком, примыкавшим к местному храму. Брат еще не ложился спать и страшно обрадовался их появлению.
— Я узнал бы тебя где угодно, друг мой, — сказал Юльен, с удовольствием разглядывая старого друга.
— А я — тебя, — заявил Шадамер с такой неподдельной искренностью, что Алиса немедленно поняла: это неправда.
— Если бы я даже столкнулся с ним на улице носом к носу, то не узнал и прошел бы мимо, — признался он ей, когда брат Юльен отправился за едой и питьем и оставил их одних. — Раньше он был высоким красавцем с черными кудрями. А теперь — тощий, сгорбленный и весь седой.
— Может, он сейчас говорит то же самое о тебе, — подколола его Алиса. — - В особенности насчет седины.
— У меня нет седины! — возмутился Шадамер. Он перекинул черед плечо длинный черный хвост и принялся озабоченно разглядывать его перед свечой. — Или есть?
Его поиски седины были прерваны возвращением хозяина, который за обедом поведал им о своих заботах.
— Впервые я заметил присутствие магии Пустоты примерно с неделю назад, — приглушенным голосом рассказывал Юльен, время от времени украдкой поглядывая на окно, как будто опасался, что его могут подслушивать. — Ощущение было ошеломляющим. Никогда прежде я не испытывал ничего подобного. Как будто над гордом нависла ядовитая черная туча. Я не мог дышать. Я просто задыхался.
По правде говоря, он действительно постоянно хватал ртом воздух. От каждого звука его тощее тело дергалось и вздрагивало.
— Так ты говоришь, в город как раз в то время прибыло двое чужестранцев? — уточнил Шадамер.
— И притом один из них — дворф, друг мой. Огненный маг, — подтвердил Юльен.
Шадамер нахмурился.
— Я не встречал дворфа, который водился бы с Пустотой.
Юльен бросил на него грустный взгляд, как будто такая наивность не вызывала у него ничего, кроме жалости.
— Он один из Пеших, почти наверняка, и, скорее всего, был изгнан из своего клана за какое-нибудь ужасное преступление. Он вполне может быть адептом Пустоты.
— Возможно, — согласился Шадамер, но вид у него был не слишком убежденный. — А другой?
— Другой — свежеиспеченный начальник крепости. Поскольку Карну — военное государство, — добавил он для Алисы, — начальник крепости также является главным представителем государственной власти в Кьюнаке. Самый обычный малый, ничем не примечательный, если не считать его меча. Меч у него совершенно необыкновенный. Рукоять инкрустирована черными и красными драгоценными камнями, и ножны тоже. Такого бы сам император Виннингэля не постыдился. Что он делает у капитана карнуанской армии?