НИКОЛАЙ ИГНАТОВ
Тбилиси.
Утро.
Ласковое шафрановое ноябрьское солнце. Жемчужная дымка над городом.
Проспект Руставели. Сиреневая паутина теней на серой замше асфальта. Шорох бронзовых листьев.
Осень.
Сквозь густое кружево платанов рвутся шустрые солнечные блики.
Они взбираются по мощным торсам кариатид, карабкаются по ювелирной вязи мавританских орнаментов, застревают в барочных завитушках, взлетают по гладким бетонным стенам модернистских зданий, прыгают на лакированные спины автомашин…
Тоннель перехода.
Гулкий перестук шагов. Ступени. Праздничная колоннада. Арки. Винтовой нарядный пандус станции воздушной канатной дороги. Выход на площадку.
Откуда-то сверху, из сияющей бездны вдруг вываливается красно-желтый вагончик. Веселые, оживленные пассажиры покидают пеструю ладью.
Зазвенело большое колесо.
Что-то зарокотало, и вмиг… под нами дома, дома, дворы.
Убежала стройная башенка вокзала. Поплыли сизые дымы. Промелькнула серебряная колокольня. Далеко-далеко внизу — гостиница «Иверия», копошатся люди, движутся автомобили.
Это неспешное парение над городом незабываемо. Тбилиси, подобный огромной чаше, будто покрыт эмалью, в которой тонкими линиями обозначены улицы, переулки, проспекты.
Парение, полет…
В эти минуты как-то необычайно ярко начинаешь чувствовать, понимать этот ни с чем не сравнимый город. Ведь мы проплываем рядом, совсем рядом с узорными террасами, черепичными крышами, балконами.
Видим растворенные окна домов. Цветы. Играющих детей. Голубей, кувыркающихся в воздухе рядом с нами. Видим вечную, неумирающую жизнь.
Город раскрывает нам свои теплые ладони. Еще миг, последнее вздрагивание стальной лодки.
Мы у цели.
Гора Мтацминда. Каменный барьер. В голубой дали внизу крыши, крыши, крыши… Высота.
Рядом, стремглав рассекая воздух, проносятся острокрылые стрижи.
Гудит, гудит, как гигантская раковина, Тбилиси, поблескивая всеми цветами радуги. Плывут легкие, как перышки, облака, окутывают верхушку телебашни.
Звенит лазоревая высь осеннего неба. Широко, просторно раскинулись белые крылья новых кварталов столицы Грузии.
Тают в лиловой дали горы. Узорной лентой вьется Кура. Скользят по крышам фиолетовые прозрачные тени.
Зал приемов в здании верхней станции фуникулера на горе Мтацминде. Большой, светлый. Во всю стену напротив огромного окна — роспись «Посвящение Пиросмани», работа грузинского художника Николая Игнатова.
«Посвящение Пиросмани».
Шестьдесят квадратных метров живописи. Гигантский труд. Стоцветное марево.
Словно само солнце пришло в гости к художнику и расцветило немую стену. Заставило роспись заговорить, запеть, засиять всеми колерами спектра.
Но во всем этом буйстве, безудержном пиршестве красок, в кажущемся на первый взгляд случайным потоке стихии цветописи есть камертон — тонкий, своеобычный, определяющий лейтмотив грандиозного холста.
Посвящение Пиросмани. Фрагмент.
Букет фиалок.
Да, маленький букет фиалок в руках у веселого мальчишки-подростка.
Он принес их, принес целую корзинку и, мило улыбаясь, предлагает нам. Фиалки…
Символ весны, нежности, чистоты, надежды. «Посвящение» все пронизано фиалковой свежестью. Фиолетовые, сиреневые, лиловые кодеры вкупе с бирюзовыми, лазурными, синими, сапфировыми, голубыми, лазоревыми и другими холодными тонами создают неповторимую основу величественной полифонии.
И когда этому прозрачному миру мечты и небесных цветов вторят теплые, горячие краски земли — жаркая охра, сиена, густая умбра, звонкие золотые, оранжевые, червонные, багряные, розовые, пурпуровые, желтые, рубиновые, изумрудные, алые — пылающие цвета земной плоти, тогда мы словно слышим все голоса этого поистине космического хора поющих красок.
Вслушайтесь в мнимое беззвучие цвета.
Вглядитесь…
Еще миг, и вашего слуха достигнет музыка старого Тбилиси. Вы услышите сонное бормотание Куры. Зазывное, немудреное, то грустное, то веселое пение шарманки. Крик петуха. Тихую мелодию свирели. Гортанные звуки песни загулявших кинто в широких шароварах и лихо заломленных фуражках.
Звонкий голос молота, бьющего по наковальне.
Лепет влюбленных, шорох листьев в садах.
Глухой стук падающих спелых плодов. Цокот копыт по древней мостовой, скрежет мельничного колеса и ропот белопенных потоков, свергающихся с гор, визг ржавых уключин и глухой говор бубна.
Вот заскрипела половица, вздохнула старая дверь, лязгнул железный замок, застучали каблучки по булыжнику, раздался звук поцелуя, тихий смех.