Чтобы убедиться в широкой по составу публике, посетившей выставку работ Ильи Глазунова в Манеже 1986 года, стоило пройти не раз и не два мимо очереди, изо дня в день опоясывавшей здание Манежа.
Что отличало посетителя этой экспозиции в Манеже? У работ художника в разных местах залов возникали дискуссии, споры, обсуждения. Как это сопрягалось с мифом о зрителе-обыва-теле? Сказать нелегко, ибо даже пару раз прислушавшись к разговору, я убедился, что беседу ведут люди, знающие и искусство, и историю.
Упомянули имя Сергея Дягилева, который потряс Европу начала века Русскими сезонами в Париже. Разговор повернули в сторону интернациональности русской культуры, впитывающей в себя лучшие традиции цивилизации Запада, не теряя своей самобытности… В конце один из горячо выступавших просил запомнить, что в Париже одна из площадей носит имя Дягилева… Я подумал: как непредсказуема мысль любого зрителя! Почему у композиции «Русская красавица» зашел разговор о талантливом, замечательном организаторе Серже Дягилеве?.. Но так было.
Главное, мне кажется, что подобные разговоры о сфере касания и обмена культурными ценностями очень своевременны сегодня, когда все чаще и чаще мы слышим слова: «Земля — общий дом», «земляне»… И если наши художники показывают свое искусство за пределами Отчизны, это делает людей ближе и понятней друг другу. Хорошо, что и мы изучаем искусство других стран.
Но выставка закрылась. Утихла пресса. Начались будни.
Не уверен, что многие знают о тех усилиях, которые вкладывает Илья Глазунов в свою преподавательскую деятельность.
Конечно, это непохоже на шаблонную, взвешенную, «нормальную» работу. Поездки в Ленинград, изучение шедевров Эрмитажа, большое путешествие со студентами в Италию, знакомство с гигантами Возрождения — Леонардо, Боттичелли, Микеланджело, Рафаэлем, Тицианом, Веронезе… Бесконечные домашние (за полночь) беседы, просмотры фильмов…
Живописать — значит любить, изучать и уметь изображать, или, если угодно, отражать бытие рода человеческого, свое время, свой народ, жизнь своей страны, природу.
Задумывался кто-нибудь из нас о стратегии развития изобразительного искусства в новом тысячелетии? Неужели они думают, что люди будут продолжать топтаться и спорить друг с другом о преимуществе абстракционизма или гиперреализма? А может быть, время потребует от художников нечто другое? А они, грешные, растеряв профессиональные навыки, будут вовсе не готовы ответить на вопрос: «Как работать с душой зрителя?» Как воздействовать на нее, заставляя думать, страдать, радоваться, любить и ненавидеть, но… не скучать у холстов живописцев?
Надо не забывать, что научно-технический прогресс неудержим, и если сегодня цветное телевидение и видео пришло чуть не в каждый дом, то через 12–15 лет в новом тысячелетии могучие средства массовой культуры предложат изобретения, куда более изощренные и могущественные.
Поэтому живописи надо вновь учиться бороться за души людские, чтобы, победив силы зла, цинизма, тьмы, оставить человеку — человеческое.
А. Шилов. Портрет профессора В. Д. Федорова
ПОРТРЕТ ПРОФЕССОРА В.Д.ФЕДОРОВА»
Я вмиг остановился…
Вспомнил белую тишину ночных коридоров, ряд белых дверей палат. А там, вдалеке — маленький светлячок на столе у дежурной сестры.
Когда я вернулся из пятнадцатидневного «путешествия», которое лучше не повторять никому, первое, что я увидел, внимательные, строгие, но удивительно доброжелательные глаза.
Это были глаза хирурга Владимира Дмитриевича Федорова, который зашел в реанимационное отделение.
В окно светило апрельское солнце. Шел дождь. По стеклу скользили веселые струйки воды. Сестра поправляла капельницу. Пахло йодом. Доктор улыбнулся, сказал: «Молодцом!» Взял меня за плечо небольшой, сильной рукой. И исчез.
На длинном столе напротив стояли какие-то сосуды с яркими наклейками. За спиной по стене бежала непрерывная линия. Она что-то показывала. Весенние блики сверкнули на склянках. Мягко высветили милое лицо сестры…
Еще раз увидел совсем близко глаза хирурга Федорова. Да, это были они. Добротворные, чуть с лукавинкой.
Картина Александра Шилова. Она вернула этот взгляд человека, которого никогда не забуду. Ведь он и профессор Н. А. Лопаткин спасли мне жизнь.
Надо было узнать хирургов уже пожилым человеком, чтобы понять всю меру их каждодневного подвига. Их всегдашнюю готовность помочь, выручить из беды.
Профессор Федоров… Как он похож на картине Шилова.
Мне скажут скептические искусствоведы: «Визуальная схожесть». Отвечу: «Нет. Живой человек, сложный, серьезный, талантливый».