- Я все еще ненавижу всех вас за то, что вы убили меня всем скопом, но, как ты знаешь я добрая душа и не буду мстить. Я, как и вы, всё ещё люблю людей и готов биться за них. Именно эту клятву когда-то давали все мы. Проклятые илкарцы, мало того, что втянули нас в войну, так ещё и продули её.
- Ты просто не знаешь, на что способны эти чертовы ренианцы… никогда не видел ничего подобного, - перед профессором всплыли кровавые картины мертвых защитников.
- Да ну? А как ты думаешь, что я делал столько лет, пока меня не было?
- Ты мне расскажи, хотелось бы послушать.
- Любопытный профессор, как всегда любопытен, какая неожиданность, - Макрэй улыбнулся. – Когда мне удалось победить проводника душ, я решил немного задержаться на том свете, прекрасно понимая, что вы где-то недалеко можете ждать моего возвращения.
- Подожди, ты и вправду остался там дольше, чем полагается? – Улькиус наклонился к Макрэю, заинтересованный таким поворотом событий.
- Конечно же остался, а какой у меня был выбор?
- Ну, ты же получил шестнадцатый круг и вполне мог положить всех нас, ведь мы-то тогда еще были слабаками и Линтранд в том числе. Ты, что, забыл об этом в тот момент? – Улькиус вскинул брови, и улыбка начала появляться на его лице, видя, как Макрэй потерял связь со своим мозгом.
В комнате возникло полуминутное молчание, когда громкий бас Макрэя разнесся смехом по апартаментам.
- Какой же идиот и о чем я только думал? - Макрэй схватился руками за голову, продолжая смеяться. Улькиус тоже не выдержал, и смех одолел его. – Да уж, таких провалов в жизни я еще не совершал. Что ж, в итоге это было даже к лучшему. Кто знает, как бы сложилась судьба, если б я вернулся назад и убил вас всех?
- О-о, я уверен, мир бы сейчас выглядел совсем иначе, - Улькиус посмотрел на Макрэя и снова спросил его о решении остаться подольше на той стороне.
- Та сторона… очень дерьмовое место, скажу я тебе. Я остался там на пару дней и очень жалел об этом. Какие-то диковинные рыки диких зверей постоянно звучали за стенами. Крики, стоны людей… Все время, пока я был там, меня не покидало ощущение, что за мной постоянно и пристально кто-то следит, хотя в комнате больше никого не было. Будто я попал в гребаный ад, где души стенают от пыток. Спустя пару дней у меня больше не было сил находиться там, и я бросился прочь к вратам в нашу жизнь.
- Значит, ад говоришь, да? – Улькиус откинулся на спинку кресла и придался раздумьям. Информация была небольшая, но очень полезная для него. Вообще о том мире мало что известно, и любые знания были на вес золота.
- Знаешь, когда я был подростком, то очень часто думал о смерти, - начал Макрэй. – Лежал ночью, пытался уснуть и вдруг эти проклятые мысли о жизни и смерти. Каждый раз, когда я думал о том, что ждет меня в конце, внутри все начинало дрожать. Мои руки тут же опускались, и я ничего не хотел делать.
Улькиус внимательно слушал старого друга, который не понаслышке знал, что такое смерть.
- Кто-то скажет, что такие мысли наоборот должны мотивировать тебя на действие. Что ты должен работать усерднее, пока твое естественное время не подошло к концу, но на меня это действовало иначе. Я просто не видел смысла в чем-либо, все это казалось мне бессмысленным. Зачем что-то делать, пытаться заработать какое-то богатство, если все это в итоге не имеет смысла? Однажды мне предложили просто сесть и умереть с таким типом мышления, я бы и рад, но кишка была тонка.
- Поэтому я никогда не думал о подобном, такие мысли загоняют тебя в клетку собственного страха, - ответил Улькиус, который прекрасно понимал Макрэя. – В конце концов, важно то, что ты оставишь после себя своим детям.
- А если у меня их нет?
- Тогда людям, будут ли помнить они тебя и чтить после твоей смерти.
- Люди… я поклялся их защищать, но что сделали они для меня, чтобы заслужить мою жизнь? Что они сделали для тебя кроме того, что шпыняли какого-то умника из-за его таланта, а?
Улькиус опустил взгляд в бокал и решил промолчать, на этот вопрос у него не было ответа.
- Знаешь, что в итоге я понял, прожив столько времени? Только твои амбиции могут вести тебя вперед, а принципы делают тем, кто ты есть. Дать попробовать вкус к жизни, а затем отнять все это разом, вот, самое страшное в мире преступление, а Создатель – самый ужасный из всех преступник. В своих странствиях по миру мне удалось найти свой путь, друг мой, – Макрэй улыбнулся и добавил. – Я дам людям жизнь, мы научим их использовать силу кругов, тем самым перемешав Созидателю все карты. Больше он не будет играться с нашими жизнями. Люди возвысятся к звездам и построят сильнейшую империю на зло ему, – Макрэй пошарил рукой за пазухой и достал небольшой клочок бумаги, исписанный кровью.
Он протянул его Улькиусу, и тот взял бумажку в руки.
- Что это? – спросил профессор.
- Это стихотворение я постоянно слышал, когда был по ту сторону. Злые языки нашёптывали мне его до тех пор, пока я не записал это своей кровью. Надеюсь, ты поймешь, о чём здесь речь.
Улькиус развернул бумажку в которой было написано.
«На одних весах корона, на других твоя судьба.
Что же выберешь, ты, странник, жизнь творца, слепца, раба?»
Глава 17. Наперегонки с прошлым. Часть 1 ( Последняя глава данного тома)
Глава 17
Наперегонки с прошлым
Беги от него, сколько твоей душе угодно, беги, не оборачиваясь назад,
но однажды ты поймешь, что прошлое – самый лучший марафонец во вселенной.
Мальдрус (с).
После Джорелла была еще одна подгруппа, которая определила шестого победителя. Теперь участников было двадцать. Самые красочные и ужасные бои были только впереди.
- Наконец – то скоро начнется настоящее веселье, а то у меня уже задница затекла сидеть здесь, - Белиндор торчал в своих апартаментах вместе с Сэлэндером и добивал очередной бочонок красного мъёрдского.
- Так не терпится скрестить мечи с этим человеком? – сквозь ухмылку спросил дядя.
- Да, и не только с ним. На этом турнире полно отличных бойцов, чьи навыки требуют моей срочной проверки.
- Тебе так не терпится расстаться с жизнью? Не забывай, один из них вполне может оказаться тебе не по зубам.
Сэлэндр волновался за Белиндора и вполне не без основательно. Если в прошлом турнире было всего двое или трое превосходных бойцов, то этот турнир буквально кишит ими.
- Ха! Не смеши меня, я дам им всем просраться, а если нет, значит по делом мне слабаку.
- И что, ты вот так вот просто сдашься? Готов предать свои мечты ради жалкой возможности скрестить мечи с теми, кому плевать на свою жизнь?! А как же твой план?!
- Замолчи, Сэлэндр! Не смей мне говорить такие вещи! Я поэтому и записался на этот турнир, чтобы сделать свои мечты реальными. Лишь победив здесь, мы максимально приблизимся к нашей цели! Думаешь, я здесь ради хорошей битвы?! Да, я люблю сражаться, но не стал бы рисковать нашими планами ради возможности померяться хозяйствами с местными плохишами!
- Но я…
- Дай мне договорить. Мне нужно, чтобы ты зарубил себе на носу раз и навсегда – никогда не говори, что кому-то наплевать на его жизнь, лишь потому, что он безрассудно идет в бой. Ты не знаешь, что это за планетарцы, какие у них цели и какие мечты они преследуют. Думаешь, они сюда пришли ради веселья? Что-то мне подсказывает, что это ни хрена не так, от чего эти ребята становятся в сотни раз опасней.
Сэлэндр удивленно посмотрел на Белиндора.
«Как же ты повзрослел, твой отец гордился бы тобой…», - подумал дядя.
- Прости меня, Белиндор, я всегда понимал в механизмах куда больше, чем в душах. Ты уже давно не ребенок и видел в этой жизни достаточно.
- Даже слишком… слишком достаточно…
***
- Значит, все или ничего? – спросил один из Детей Мести своего господина.
- Да. Скоро мир встряхнется, как следует.
Мальдрус стоял перед огромным окном, выходившем к ангару. Тысячи штурмовых кораблей, десятки тысяч подчиненных, все это было его.
- Вот я смотрю на всех нас и мне хочется плакать. Заложники прошлого, мы всё куда-то бежим и бежим, оставляя после себя груды тел. С одной планеты на другую, от одного ублюдка к следующему, мы так играем в прятки со своим прошлом, но оно всегда нас находит, всегда догоняет. Каждый из вас давно отомстил, но вы продолжаете следовать за мной, оставляя разноцветную кровавую дорожку длинною в бесконечность, - Мальдрус говорил шепотом, в котором было безумие и всепоглощающая печаль.