Комиссар сокрушенно вздохнул.
— Если вы даже и расскажете на суде эту историю, это ему вряд ли поможет. Боюсь, вам не удастся доказать связь поступков Кары с убийством. Оставьте это дело мне.
Мередит протянул Грейс руку и по тому, как она ее сжала, понял, что он — единственная ее надежда. В это мгновение комиссар ощутил необычный прилив мужества и решил сделать все, что в его силах, ради победы справедливости в этом запутанном деле.
Мэнсус ожидал его в машине. Через несколько минут они уже были на месте трагедии. Несколько случайных прохожих с опечаленными лицами молча смотрели на дорогу, где совсем недавно лежало тело убитого. Возле них переступал с ноги на ногу дежурный полицейский. На него была возложена неприятная обязанность — не подпускать жителей деревушки к месту преступления ближе чем на положенное расстояние. Улицы здесь пересекались почти под прямым углом. Рядом с перекрестком обочина была размыта, и в сильный дождь поток воды устремлялся на небольшую лужайку, где паслись коровы, принадлежавшие местному фермеру-молочнику. Промоину давно собирались заделать, но, очевидно, у местных властей так и не дошли до этого руки. В данный момент именно промоина и представляла особый интерес для Т.Х. Мередита. Дело в том, что добровольцы очень тщательно обыскали всю прилегающую местность, включая дренажные канавы по обе стороны перекрестка, и только заросли кустарника за промоиной оставались пока за пределами их пристального внимания.
— Вот он, — внезапно услышал Мередит голос Мэнсуса. Инспектор разогнулся и протянул ему руку. На раскрытой ладони лежал револьверный патрон.
Комиссар отметил место находки, воткнув в набухшую землю свою трость, и оба детектива продолжили осмотр местности.
— Боюсь, больше мы ничего не найдем, — нахмурившись, произнес Мередит через полчаса безуспешного поиска. — Послушайте, Мэнсус, давайте пораскинем мозгами. Я уверен, здесь были трое — ростовщик, Лексман и свидетель. Предположим, третий был заинтересован именно в таком развитии событий, но хотел остаться незамеченным. Если сценарий трагедии разработал он, а я думаю, что именно так оно и было, он должен был выбрать для наблюдения именно это место — за стеной кустарника. Отсюда он мог видеть все, оставаясь невидимым для остальных.
Мэнсус задумался и после продолжительной паузы заметил:
— С таким же успехом он мог стоять и по другую сторону дороги — там такой же кустарник.
Мередит ухмыльнулся.
— С вами приятно иметь дело, Мэнсус. Согласен. Запомните этот знаменательный день — сегодня ход ваших рассуждений совпадает с моим.
Мэнсус криво улыбнулся.
— Конечно, если бы они сами выбирали место встречи, вряд ли бы они остановились на этом перекрестке, — продолжал комиссар. — Скорее всего, тот, который все это задумал, и выбрал его именно потому, что оно легко просматривается с обеих сторон. Естественно, он не пробирался на свой наблюдательный пост по шоссе, на виду у поджидавшего Лексмана. Можно предположить, что неподалеку отсюда есть съезд на грунтовую дорогу, по которой он и прошел сюда. Стало быть, где-то между точкой, где он сошел с шоссе, и местом, где мы находимся, должен быть окурок сигары.
— Сигары? — с изумлением спросил Мэнсус.
— Да, сигары, — повторил Мередит, — которую он курил до последнего мгновения.
— Он мог швырнуть окурок на дорогу, — сказал Мэнсус.
— Не сбивайте меня с мысли, пожалуйста, — отрезал Мередит и направился вдоль шоссе. Через сто ярдов они подошли к съезду. Пройдя еще немного, комиссар нашел то, что искал. На земле лежал набухший от влаги окурок сигары. Мередит осторожно поднял его.
— Насколько я могу судить, сигара из дорогих, — заметил он, — у курильщика в кармане есть машинка для обрезания и мундштук.
Они направились дальше, прошли к следующему перекрестку. Слева осталась Истбурн-роуд, справа шла колея железной дороги Льюис — Истбурн. Дождь уничтожил практически все следы, но от внимания комиссара не ускользнул едва заметный отпечаток автомобильного колеса.
— Здесь он свернул и сдал назад, — сказал Мередит. Он пересек дорогу, наклонился и, подозвав Мэнсуса, показал пальцем на жирное пятно на земле. — А здесь он стоял. — Не разгибаясь, на полусогнутых ногах комиссар двинулся вперед.
— Вот они, спички, которыми пользовался шофер. Одна, две, три, четыре, пять, шесть. Предположим, со скидкой на погоду, две спички на одну сигарету. Получается, он выкурил три сигареты. А вот и окурок, Мэнсус. “Голд флейк”. При нормальной погоде эта сигарета сгорает за двенадцать минут, при ветреной — за восемь. Значит, машина здесь находилась в течение двадцати четырех минут. Что вы на это скажете, Мэнсус?
— Все довольно логично. Конечно, если это та машина, которую вы ищете, — спокойно заметил инспектор.
— Я ищу любую машину, из двигателя которой подтекает масло, — пояснил комиссар.
Он еще раз прошелся по грунтовой дороге до ее пересечения с шоссе и, не обнаружив более никаких следов, на что, кстати, рассчитывать и не приходилось из-за сильного дождя, лившего всю ночь и утро, проводил своего напарника на станцию.
— В час дня идет поезд на Лондон, Мэнсус, — распорядился Мередит. — Отправляйтесь прямо на Кадоган-сквер и арестуйте шофера мистера Кары.
— На каком основании? — осведомился Мэнсус, не переставая удивляться скорости, с которой его начальник принимал решения.
— Можете предъявить ему любое обвинение, — с легкой небрежностью ответил Мередит, — придумайте что-нибудь по дороге. Я предполагаю, что по срочному вызову он выехал в Грецию, в таком случае, он уже должен быть на полпути до континента. Но, если вам повезет, займитесь им и не выпускайте из вида, пока я не приеду.
День пролетел в заботах. Только поздним вечером Мередит вернулся в Бестон Трейси. Там его ждала телеграмма следующего содержания:
“Имя шофера — Гуль. Раньше работал официантом в английском клубе в Константинополе. Выехал из Лондона утренним поездом. Срочно вызван домой в связи с болезнью матери”,
— В связи с болезнью матери, — презрительно повторил Мередит. — Не убедительно. На мой взгляд, мистер Кара мог бы придумать что-нибудь поинтереснее.
Он сидел в кабинете Джона Лексмана, когда служанка открыла дверь и сказала:
— Мистер Ремингтон Кара.
Глава IV
Мередит аккуратно сложил телеграмму, опустил ее в карман жилета и, приветствовав вошедшего легким поклоном, на правах хозяина предложил ему сесть.
— Полагаю, вы знаете мое имя, — легко, без напряжения произнес Кара. — Я друг бедняги Лексмана.
— Мне говорили об этом. Думаю, дружба с Лексманом не помешает нам познакомиться поближе. Прошу садиться.
На мгновение Кара растерялся, затем с легкой улыбкой поклонился и сел на стул возле рабочего стола.
— Я очень огорчен тем, что произошло, — сказал он. — Кроме того, меня мучает то, что именно я познакомил Лексмана с ростовщиком и в определенной степени несу за это ответственность.
— На вашем месте, — заметил комиссар, откинувшись на спинку кресла и полувопросительно глядя в глаза собеседнику, — я не переживал бы так сильно. Большинство погибших так или иначе были представлены своим убийцам. Незнакомцы очень редко убивают друг друга. Очевидно, это объясняется человеческой замкнутостью, ставшей одной из наших национальных черт.
Кара вновь был застигнут врасплох кажущейся легкомысленностью собеседника, от которого он ожидал более официального приема,
— Когда вы встречались с Вассаларо в последний раз? — с приятными нотками в голосе поинтересовался Мередит.
Кара поднял глаза к потолку и задумался, как бы пытаясь припомнить точную дату.
— По-моему, не менее недели назад.
— А если точнее?
Кара напрягся, но через мгновение взял себя в руки и улыбнулся.