«Франсуа-Марией нами
Назван мальчик этот…» Нет!
Под такими именами
Знать его не будет свет;
Но ему — с поместьем пэра —
Слава имя даст Вольтера.
Диги-дон! диги-дон!
Льется праздничный трезвон.
— Как философ и новатор
Скоро мир он поразит
И как смелый реформатор
Даже Лютера затмит.
Суждено ему, малютке,
С корнем вырвать предрассудки.
Диги-дон! диги-дон!
Льется праздничный трезвон.
Тут кюре прикрикнул строго:
«Взять под стражу тень Раблэ!
И крестины стóят много,
И обед уж на столе…
Мы управимся с ребенком,
Будь он после хоть чертенком!..»
Диги-дон! диги-дон!
Льется праздничный трезвон.
Но Раблэ умчался быстро,
Крикнув: — Чур! меня не тронь!
Бойтесь крошки: в нем есть искра,
Вас сожжет его огонь, —
Иль повеситесь вы сами
На ряду с колоколами.
Диги-дон! диги-дон!
Льется праздничный трезвон.
Николоз Бараташвили
473. Конь (Пегас)
Летит мой конь вперед, дорог не разбирая,
А черный ворон вслед зловещий крик свой шлет.
Лети, мой конь, лети, усталости не зная,
И по ветру развей печальной думы гнет!
Наперерыв ветрам, скачи чрез горы, воды,
И жизненный мой путь, молю, укороти!
Не бойся, о мой конь, жары и непогоды;
Не бойся утомить ты всадника в пути.
Пусть кину край родной, в душе по нем тоскуя,
И не увижу вновь ни милых, ни родных;
Где свет рассеет тьму — там родину найду я,
Там звездам расскажу все тайны чувств моих.
Стон сердца — след любви — поймут волна морская
И полный красоты безумный твой полет!..
Лети, мой конь, лети, усталости не зная,
И по ветру развей печальной думы гнет!
Пусть труп мой не снесут на кладбище родное,
Пусть милая к нему не припадет в слезах,
Пусть ворон выклюет глаза мои, и, воя,
Пусть ветер занесет песком мой жалкий прах, —
Возлюбленной слезу — роса небес заменит,
А карканье ворон — заменит плач друзей.
Лети, мой конь, себе твой витязь не изменит:
Не быв рабом судьбы, он не изменит ей!
Пусть будет одинок твой всадник, умирая;
Навстречу смерти сам, бесстрашный, он пойдет!
Лети, мой конь, лети, усталости не зная,
И по ветру развей печальной думы гнет!
Безумных сил твоих не пропадет затрата,
И не заглохнет путь, протоптанный тобой:
Им облегчу я путь грядущий для собрата,
Им облегчу борьбу грядущему с судьбой!..
Летит мой конь вперед, дорог не разбирая,
А черный ворон вслед зловещий крик свой шлет.
Лети, мой конь, лети, усталости не зная,
И по ветру развей печальной думы гнет!
Н. А. Холодковский
Джордж Гордон Байрон
474. К молодому другу
Не много лет с тех пор умчалось,
Как были мы друзья с тобой,
И детства искренность, казалось,
Скрепила тот союз святой.
Но знаешь ты, я знаю тоже,
Что в суете, среди утех,
Того, кто был нам всех дороже,
Мы забываем прежде всех.
И память сердца так ничтожна
В непрочной дружбе юных дней,
Что в месяц, в день один возможно
Иным отвыкнуть от друзей.
Что ж, если так — жалеть сердечно
Не стал бы я потери той,
И не твоя вина, конечно,
Коль по природе ты — пустой.
В морях приливы и отливы,
В душе людской то зыбь, то гладь;
Когда грозят страстей порывы,
Возможно ль сердцу доверять?
Хоть вместе мы росли с тобою,
Делили счастье детских лет, —
Простился я с моей весною,
Да и в тебе уж детства нет.
Когда мы с юностью расстались,
Влиянью светской лжи подпав,
Мы также с правдой распрощались:
Свет портит даже лучший нрав.