— Куда не лезет? — не понял Экрам.
— Это очень плохое белье, — пояснила Ленка. — На таком спать нельзя. И еще нам нужны веник и совок. Мы хотим немного прибраться в своей комнате. Мы думали, что нас привезут в лучшие условия, а тут сплошная грязь. Для нас нет комнаты поприличнее?
— Это ваша комната.
Поняв, что общаться с турком совершенно бесполезно, Ленка безнадежно развела руками:
— Короче, все понятно. С тобой разговаривать — как об стенку горох. Сами живете в грязи и русских к ней приучаете. Показывай, где туалет, душ, веник, совок и чистое белье. О работе потолкуем завтра утром.
— О работе будем говорить сейчас, — замотал головой Экрам.
— Что о ней сейчас говорить, если уже первый час ночи? Ты мне мозги не пудри. Руссо туристо давно спят! Все рабочие моменты завтра обговорим. Я не из соседнего аула пришла, а из Москвы прилетела. Я спать хочу!
— Пойдем поговорить о работе. Бери подругу, — стоял на своем Экрам. — Там люди ждут. Поговорим, а потом спать.
Мы с Ленкой переглянулись. Сердце у меня тревожно забилось, показалось, что оно стучит так громко, что его слышат даже в соседней комнате.
— Ну хорошо, пойдем поговорим, — Ленка старалась казаться спокойной, но я-то знала, что ее спокойствие не стоит выеденного яйца.
— Экрам, я что-то не пойму, какие люди нас ждут и с кем мы должны разговаривать, — влезла я в разговор.
— Вас ждут люди. Они в дальней комнате.
— Люди в дальней комнате? Что за люди?
— Турецкие люди.
Мы с Ленкой шли за Экрамом на ватных ногах с нехорошим предчувствием.
— Что-то не возьмем в толк, куда мы идем? — почти хором спросили мы, двигаясь по темному длинному коридору.
Экрам не ответил. Он распахнул дверь в самую дальнюю комнату, обставленную с восточной роскошью. Навстречу нам с диванов поднялись два тучных турка. Мы с Ленкой присели на самый краешек дивана и с опаской посмотрели на глазеющих на нас мужчин. Буквально через минуту в комнату вошел еще один турок и что-то зашептал на ухо Экраму. При этом мужчины постоянно поглядывали в нашу сторону и размахивали руками.
— Лена, кажется, мы вляпались. — Я посмотрела на мертвецки бледную подругу и опустила глаза.
— Владимир не мог меня так подставить, — дрожащим голосом пискнула Ленка и отвела взгляд в сторону.
— Выходит, что мог.
Закончив разговор, Экрам повернулся к нам:
— Девушки, раздевайтесь. Вас должен осмотреть врач.
— Что-о? — оторопели мы с Ленкой.
— Снимайте одежду и белье. Доктор вас посмотрит, — все так же спокойно, без лишних эмоций повторил Экрам.
— С чего бы это? Надо было раньше говорить, мы бы в России медкомиссию прошли.
— Мы не доверяем российским врачам.
— А мы не доверяем турецким врачам.
— Не спорьте. Уже слишком поздно. Врач очень устал. Он далеко живет. Он хочет ехать домой спать.
— Да как мы будем раздеваться перед таким количеством мужиков?! — первой взорвалась я.
Экрам что-то сказал двум туркам, которые просто сверлили нас похотливыми взглядами, и те вышли.
— Я не могу вас покинуть. Врач ни слова не говорит по-русски.
— А что этот врач будет делать?
— Возьмет у вас кровь и мазки на анализ. Он скажет результат ровно через двадцать минут. Он делает экспресс-анализ.
— А зачем кровь и мазки? Если это необходимо, мы могли сделать это у себя дома.
— Я же сказал, что мы не доверяем русским врачам. Анализы нужны для того, чтобы вы могли работать с людьми.
— В конце концов, мы же не будем с ними тесно общаться… На черта нужны такие анализы? — сгорала от возмущения я.
— Таковы правила. Я прошу прекратить споры. Я не люблю работать с несговорчивыми девушками. Я сам был в России и знаю, что при устройстве на работу у вас всегда проходят медицинскую комиссию, где берут и кровь и мазки. Эту комиссию проходят везде, даже при устройстве на рынок. Этого требуют правила. Работа с людьми есть работа с людьми.
В тот момент, когда Экрам отвернулся к окну, мы разделись и с отвращением посмотрели на турка, натягивающего резиновые перчатки. Врач внимательно нас осмотрел, ощупал, взял мазки и кровь. После того как он вышел, мы быстро оделись и старались не встречаться взглядом с повернувшимся к нам Экрамом.
— На сегодня все? Мы можем идти спать?
— Нет. Надо дождаться результата анализов.
— Зачем?
— Затем, что я должен быть уверен в том, что вы совершенно здоровы.