Это нельзя было сравнить ни с чем. И Аяо бы многое отдал, чтобы испытать эти ощущения вновь.
Он хотел сразиться с Курумару.
Но пока время для этого еще не пришло. Аяо это прекрасно понимал; если даже Ямато Генсай, мелкая сошка, обладал столь фантастическими силами, то представить возможности самого Курумару было сложно. Но это делало задачу Аяо еще более притягательной.
Он бросил взгляд на Мейду-чан, которая по-прежнему ожидала его ответа. Верит ли она в него, в Ацумори Аяо? Или до сих пор считает его простым человеком?
- Как я сумел победить Генсая? - медленно произнес Аяо, обдумывая каждое слово. - Просто я должен был победить. У меня не было иного выхода, ведь в ином случае Генсай на пару с другим парнем забрали бы тебя у меня. А мне не хочется тебя отпускать.
Аяо сказал чистую правду. Но, судя по всему, Мейда-чан как-то неправильно его поняла. Она вдруг опустила голову и произнесла дрогнувшим голосом:
- Простите меня, Ацумори-сама. Простите!..
И она заплакала, к недоумению Аяо.
Ацумори вспомнил, что так до сих пор и не позвонил сестре. Неудивительно, особенно если учесть, что произошло вчера. Хорошо хоть, совсем из головы не вылетело. Аяо набрал номер сестры и стал ждать. Однако гудок сменялся гудком, а нэ-сан все никак не поднимала трубку. Судя по всему, Аяме дулась и ждала, когда брат придется к ней сам с повинной.
Срочных дел у Аяо все равно не было, поэтому он решил все же съездить к сестре на работу. Благо, больница находилась в соседнем квартале, пешим ходом до нее можно добраться за сорок минут.
- Мейда-чан, - негромко позвал девочку Аяо, натягивая брюки.
Она лежала на кровати и, кажется, уже засыпала, устав от всех волнений. Услышав его голос, Мейда тут же встрепенулась и принялась усиленно тереть глаза кулачками. Аяо невольно улыбнулся.
- Ацумори-сама? - сонно спросила она.
- Я еду к сестре в больницу. Ты остаешься здесь. Я ненадолго, скоро буду здесь.
- Нет! - вскричала Мейда, мгновенно просыпаясь. Она привстала с кровати и бросилась к Аяо, обхватив его за ноги. - Никуда не уходи! Пожалуйста!
- Полтора часа, - твердо сказал Аяо, безуспешно пытаясь отцепить от себя Мейду. - Всего полтора часа. За это время с тобой ничего не случится, поверь мне.
- Пожалуйста! - повторила свою мольбу Мейда. В ее голове звучало самое неподдельное отчаяние.
Вздохнув, Аяо произнес:
- Ладно уж, возьму тебя с собой. Одевайся.
Мейда порывисто прижалась к нему и прошептала:
- Спасибо, спасибо, Ацумори-сама... только не оставляй меня, я боюсь оставаться одна, не надо, не надо меня оставлять...
- Одевайся уже! - прикрикнул он на нее.
- Да, Ацумори-сама!
***
Больница маячила впереди белым прямоугольником. Она была огорожена решетчатым забором, чьи прутья выкрасили в черный цвет. В небольшом дворике, среди посаженных тут и там деревьев возвышалась статуя, сделанная из дешевого камня. Что конкретно хотел изобразить скульптор, было неясно. Конечный результат его трудов выглядел как нагромождение рук и ног, беспорядочно наваленных друг на друга. Из вершины статуи торчала кисть, сжимавшая в кулаке длинный продолговатый предмет. Называлась статуя "Тьмой человечества" и была создана неким безработным скульптуром практически за бесценок. Аяо всегда полагал "Тьму человечества" чудовищно уродливой; уже само ее присутствие бесконечно портило общий вид больницы. Мейде же, как ни странно, статуя понравилась. Когда Аяо осведомился, почему, она ответила:
- В ней есть воля и сила, Ацумори-сама.
- Хм, - только и сказал Аяо в ответ на эти слова.
У входа их задерживать не стали, лишь спросили, к кому именно они двоем направляются.
- К Ацумори Аяме, - сказал Аяо, после чего взял Мейду за руку и двинулся в сторону лифта. Им нужно было подняться на седьмой этаж.
Лифт мягко и бесшумно доставил их наверх. Дверцы его разъехались в разные стороны, и Аяо шагнул вперед, увлекая за собой Мейду. Лифт же продолжил свой подъем. И тут Аяо увидел цифру "5", небрежно выведенная красным прямо на стене. Видимо, кто-то с пятого этажа вызвал лифт, затем, не дождавшись его, воспользовался лестницей.
- Ксояро, - пробормотал Аяо. Мейда молчала, ожидая его гнева, однако Аяо не стал бы вымещать злость на ней. После той ночи - вряд ли. Пришла пора выправлять свой моральный облик, раз уж взялся строить из себя героя.