- А теперь, Сато-сан, ты будешь говорить.
И он заговорил.
***
Перед тем, как вернуться в Канкешин, Курумару встретился со своей старой знакомой, которую звали Хасегава Нагиса. Встреча происходила на нейтральной территории, на берегу Аракавы. На этом настояла сама Нагиса, которая чувствовала себя уютнее всего на открытом пространстве. Курумару же предпочел бы какой-нибудь небольшой бар или ресторан, но спорить с Нагисой не стал.
Река медленно несла свои тяжелые воды сквозь сгущавшиеся сумерки. В небесах сияла ранняя луна, и ее тусклый свет падал на гладь воды, разбиваясь на сотни белых полос. На берегу стояла тонкая фигура, прижимавшая к себе длинный продолговатый предмет. Курумару не сразу понял, что это был футляр, вроде тех, в которых художники хранят картины.
- Нагиса-кун, - произнес он. Хасегава подняла на него свои лиловые глаза. Две прядки выбились из ее идеальной прически. Строгий деловой костюм смотрелся на ней замечательно; жаль, что поверх него она надела тяжелый плащ, скрадывающий очертания ее тела. Время было летнее, и Нагиса в своей одежде, наверное, сильно вспотела. Курумару смутился.
- Тацуо-кун, - кивнула Нагиса. - Я слышала, в Ханеде кто-то устроил бойню. Прямо в аэропорту. Погибло тридцать человек, и виновник так и не был найден. Католики сделали свой ход, Тацуо-кун, и это только начало. Скоро они доберутся и до тебя.
- Доберутся, - согласился Курумару. - Но к тому времени, когда это произойдет, ситуация может измениться. Возможно, я тогда сам буду искать сотрудничества с Римом.
Нагиса поправила прическу, но две непослушные прядки так и остались торчать из ровного пробора.
- Еще я слышала, что кто-то похитил из польского музея архидиоцеза меч Святого Петра. Весь западный мир в панике, все боятся, что кто-то может применит меч для достижения собственных целей. Архиепископ Фредерика Ланге даже пообещала награду тому, что принесет меч ей. Остальные тоже не бездействуют. Говорят, что Кавендиш взял расследование в свои руки; может, у него что-то и получится.
- Так ты считаешь, что это меч у меня? - изогнул бровь Курумару.
- Нет. Он у меня, - Нагиса раскрыла футляр. Лунный свет блеснул на поверхности стали.
- Нагиса-кун...
Курумару помнил этот меч и то, какими способностями он обладает.
- Тебе не следовало втягиваться во все это, - произнес он. - Католики раздавят тебя и не поморщатся. Кавендиш и Ланге - это ерунда. Вскоре со своего трона слезет Севериано, и тогда...
- Севериано давно уже прирос к трону Папы Римского, и вряд ли вообще когда-нибудь покинет Италию, - отпарировала Нагиса. - И это не важно, Тацуо-кун. Уже не важно. Я нашла применение мечу Святого Петра. Это просто удивительно, Тацуо-кун. Его возможности поражают воображение! Если правильно использовать этот меч, то можно уже забыть о гончих Рима. С его помощью смогу ранить и даже убить Кавендиша, Ланге и прочих слуг у Трона!..
Нагиса говорила все более и более возбужденным тоном, слова срывались с ее языка, а голос приобретал восторженность юной девицы.
- А еще, Тацуо-кун, он может открыть мне путь на небеса. Представь себе, подняться наверх и оказаться в Чертоге Божьем! И там, Тацуо-кун, я смогу перерезать глотку жирному старому Богу, - закончила свою речь Нагиса.
Курумару хмыкнул.
- Глупости.
- Почему, Тацуо-кун? Тебе не нравится моя идея? - удивилась Нагиса.
- Да, не нравится, - раздраженно ответил Курумару. - Как бы ни был силен меч Святого Петра, Бога им не убить. Тут нужен артефакт гораздо большей силы. И не спрашивай у меня, где взять что-то подобное - я не знаю.
- То есть на твою помощь мне надеяться не стоит? - спросила Нагиса. Ее прядки огорченно поникли.
- Нет, Нагиса-кун. И я советую тебе залечь на дно, пока не уляжется вся эта шумиха с мечом. Скоро, - Курумару понизил голос, - скоро католикам станет совсем не до меча Святого Петра. У них появятся другие проблемы, я тебе обещаю.
Луна все так же серебрила мутные воды Аракавы.
Глава шестая
- Вот здесь, - сказала Эшли-сан. - Здесь и находится вход в убежище Курумару Тацуо.
День подходил к концу. Маленькое солнце падало вниз, за край горизонта. Здесь, среди холодных красок города, среди сумрачных оттенков стали и пластика, нежно-желтый свет заходящего солнца был единственным теплым пятном. Темнеющее небо отражалось в сотнях окон. Тени от зданий ложились на асфальт, разделяя его на светлые и темные участки. Машины медленно переползали от одного перекрестка к другому, и белое сияние их фар слепило глаза. Поэзия городского заката, сказал себе Аяо, и повернулся к Эшли-сан.