Этот - один из самых главных. Он - работяга, крикун, говорун, актер, оратор. Он ласков со всеми, внимателен, чуток и тут же орет на всех. Он все замечает, он подвижен, вездесущ. Энергия клокочет в нем.
Говорит на какой-нибудь станциишке толпе загорелых рабочих, казахов, грабарей, землекопов, женщин и детей о костылях, о балках, о гвоздях и заклепках, а потом вдруг, раскачиваясь всем телом, орет громовым голосом о социализме, о будущем, о счастье человечества. Хватает ребенка, ставит на грузовик. Но этого ему мало - с грузовика на ящик, и кричит, что это для него, вот для этого ребенка, построена железная дорога, для него, для будущих поколений! Странно тут, в пустыне, на жалком разъездике, в поселке, где четыре землянки и три юрты, за четыре тысячи километров от Москвы, слышать огненные слова о будущем, о социализме, о лучшем уделе для человечества... Но вот выходит это у него! Выходит! (Исследовать происхождение горячности, цельности, искренности, уменья завладевать аудиторией.) Он - народный трибун! Позер! Весельчак! Сентиментальный мечтатель и суровый строитель - одновременно! (Интересная помесь, обязательно исследовать!) Он умеет мчаться на дрезине по выжженным степям и устраивать дикие скандалы визгливым голосом из-за костылей, гвоз'дей, шпал, каких-то заклепок. Но кончилось дело - он опять актер, режиссер, народный герой...
Вот он опять расхаживает по грузовику или помосту, раскачивая руками и поводя плечами, как народный любимец, как всеобщий признанный веселый дядя-папаша...
Вот он опять хватает мальчика-пионера и кричит ему: "Говори!" Выволакивает из толпы древнего старика и ему кричит: "Говори!"
И старик говорит. А за ним пионер-казашонок стучит в барабан - здесь в желтых, голодных степях это единственный и поучительный театр...
И после его речей, криков, искреннейших мечтаний о будущем и твердых приказов - работают. Как работают! Работают лучше, чем работали (составить список способов увлечения работой).
И вот дорога готова. Говорят, что о нем с удивлением пишут во всем мире. Что ж, он заслужил это. Он строитель. Его грудь украшает орден Красного Знамени.
Подрядчик
Этот поменьше чином. Высокий, крепкий сибиряк. Лицо обветренное, красивое. Голос осипший. Глаза хитрые, очень хитрые, страстные, горячие. Первая мысль при взгляде на него - "подрядчик". О, этот умеет "выжать"! У такого поработаешь! У него в подчинении было 250 прокладчиков. И как прокладывали! Во всем мире, а Америке даже, в день прокладывают два с половиною километра железнодорожного пути. Два с половиною километра! А он установил новый рекорд - три с половиною! В день! И в каких условиях! Воды нет, топлива нет; топливо - саксаул, обглоданное дерево, до карикатурности выжженное и высохшее. Летом жара, чудовищная пыль, ветры, самум. Зимой ледяной холод, болезни, бегство, всевозможные недовольства. Надо воспитывать, устраивать, кормить, ублажать, внушать уважение. Но какое тут уважение! Казахи на верблюдах неудержимо хохочут - паровоз пошел по плохой насыпи и опрокинулся! Паровоз опрокинулся! Вот тебе и шайтан-арба, то есть поезд! Вот тебе и советская власть! И Турксиб! Ха-ха-ха! Ху-ху-ху! Азиатский хохот в степи! По степям и пустыням сплетня. Она передается там так же быстро, как в любом городе. Это называется "узун-кулак"-длинное ухо. Летят на низкорослых карусельных своих степных лошадках и "передают"!
Или вдруг в ледяном зимнем степном мраке - звериный рев.
Вы думаете - волки? Шакалы? И эти воют и заливаются каждую ночь. Но это рев человеческий. Люди выбегают из бараков, из землянок. Рабочие. В одном белье, но с ломами в руках, молотами, топорами. Что такое?! Что случилось?! "О, люди, люди! Это, оказывается, любовь... Ревность! Тут, в голодной степи, в болезнях, в холоде, во мраке заварилась любовная ревнивая склока... Девушка изменила, ушла от костылыцика к грабарю... И вот пошли все костыльщики на всех грабарей вымещать тоску и отчаяние непосильной жизни...
И все тот же "подрядчик" должен выскакивать один против всех с револьвером.
- Убью! - кричит он, покрывая всех отчаян ным ревом. - По местам! В бараки! Убью!
Какая тема для "оригинальной" любовно-экзотической новеллы! Но ему не до новелл. Какие тут к черту новеллы! Надо поднимать опрокинутый паровоз. Надо прокладывать мосты через болота. Надо достать хлеба, воды, лошадей, найти людей, убедить пх, что самое важное - это постройка дороги, прокладка рельсов, шпал. "Товарищи, забудьте все ради этой цели. Ничего важнее этого нет. Вперед, товарищи!" (Исследозать силу упорства, настойчивости, пафоса.)
У него обветренное, большое, хлопотливое, решительное, суровое, беспокойное лицо. "Подрядчик"... Да, это подрядчик. Это тип настоящего массового организатора. Но ведь подрядчик "для себя" работает. Он "выжимает" для себя. Он строит себе домик. Он зарабатывает "на стороне" где же еще зарабатывать, как не на стороне и не подрядчику?
Но это странный подрядчик. Он получает только советскую ставку. Только всего. Никаких заработков и приработков. Никаких досочек, балочек и домиков. Ничего (исследовать с величайшей тщательностью отсутствие стяжательских мотивов в работе. Совершенно неисследованная область).
Справка из Ленина
Это-то уменье работать без отдыха, без отпуска, старея и седея, работать не для себя и не для "ближнего", а для дальнего, о котором писал Ленин.
Ленин писал, что когда начнется такая работа, - начнется социализм.
Как же внешность?
У этого "подрядчика" старая внешность. Между тем в нем, несомненно, проявились черты нового человека. Как это случилось? (Исследовать самым тщательным образом.)
Инженер
Он одет с претензией на щеголеватость. В серой шляпе... В самом деле, как можно тут, в пустыне, без шляпы?.. Он молча подставляет грудь для прикрепления к ней ордена Трудового Знамени. Внешне он спокоен, но видно, что очень волнуется. У него сдвинутые брови, та же целеустремленность во всем облике, та же сосредоточенность, горячая страсть. Спина чуть согнута от работы над чертежами. Глаза, может быть, слишком хмуры. Трудно, очень трудно в этих условиях высчитывать выемки в каменных горах, прорубить тоннели, прощупывать эти проклятые пески. Ведь ошибаться нельзя.
Один застрелился
Один инженер застрелился только потому, что ему показалось, что он ошибся. Только показалось.
Точность - это стихия, это не педантизм. Строить без точности нельзя. Надо быть точным. За неточность платят жизнью. Такова жестокая, слишком жестокая логика героизма. Конечно, это слишком, это нелепо, это ненужно. Но таких инженеров, наряду с вредителями, число которых уменьшается, становится с каждым годом больше (исследовать стихию точности в работе. Надо, чтобы новые люди не были скомпрометированы самоубийствами).