Капелов поэтому очень ценил Муреля. О, он нисколько не жалел о том, что влил в него в большом количестве эликсир интеллектуальности.
Однако он встретил его довольно сдержанно. Капелов был озабочен. Действительно, очень уж много было забот!
Московскому отделению Мастерской Человеков повезло с помещением. В нем можно было развернуть работу по-настоящему. Но чего-то все же не хватало. Людей было как будто достаточно; за время отсутствия Муреля Капелов создал еще несколько человек, затем нескольких переделал из существующих. Но все-таки чего-то еще не хватало. От Кумбецкого получилось еще одно письмо его тоже получил Машкин, который опять прибежал в Мастерскую и передал его содержание. Кумбецкий спрашивал, приступлено ли уже к исследованию единоличника-крестьянина с целью точного определения: глубоко ли заложено в представителях этого социального слоя чувство собственности?
Капелов был далеко не уверен, сможет ли он выполнить как следует это задание. Между тем он понимал, что для Мастерской Человеков, желающей работать в Советской стране, оно является основным или одним из основных. В самом деле, что же может интересовать Советскую страну, если не такого рода исследования? Кумбецкий прав, от этого будет зависеть его отношение к Мастерской. Машкин, передавая второе письмо, добавил, что Кумбецкий просит сделать это по возможности срочно.
- Что делать? - спросил Капелов Муреля, оставив на время тон хозяина, заимствованный им у Латуна. - Я согласен, нам нужно исследовать всех, кого мы уже набрали по вашим наблюдениям и записям и по указаниям других людей. Пока вы отсутствовали, мы их тут набрали в достаточном количестве. Подвалы и ледник переполнены. Затем многих из тех, кого вы наблюдали на Турксибе, я тоже согласен вызвать сюда. Безусловно, в них можно найти новые черты, которые понадобятся нам для создания нового человека. Но как быть с просьбой Кумбецкого?
Мурель подумал и сказал:
- По-моему, мы справимся с этой задачей. В конце концов, что в ней особенного? Наберем нескольких единоличников - существа не бог весть какие сложные - и разберемся.
- Это легко сказать. Знаете, что такое чувство собственности у крестьянина? Вы знаете могучесть этой стихии? Это не шутка! Я вполне понимаю, почему это волнует Кумбецкого. Революций было много. Городские массы подымались сравнительно легко. Рабочий класс революционен по самой своей сущности. Но крестьянство! Крестьянство! Об эту косную массу не раз разбивались высокие революционные порывы. Знаете ли вы, что такое собственничество крестьянина-хозяина? Крестьянин-кулак - это первичный накопитель. Его жадность не знает пределов, его хищность не останавливается ни перед чем. Это - чисто звериное отношение к вещам, к имуществу, к чужому труду, к накоплению... По сравнению с ним самый жестокий и хищный капиталист - порой культурное и ласковое существо. Тот, как-никак, больницу построит для рабочих, у него можно вырвать деньги на университет, на стипендию, на благотворительное учреждение. А мужики - крупные собственники - это дикие кабаны, это вепри! Мужик-кулак - это заросшее чудовище, которое готово идти с вилами, с обрезом на всякого, кто посягнет на его логовище. Вся мировая литература не находила красок для изображения в сколько-нибудь светлых тонах этого чудовищного инстинкта!
Но мы видим сейчас, как крестьянское хозяйство коренным образом перестраивается, удивительно просто, определенно и решительно. Это мировая загадка! Ведь никто не верил и не предполагал, что это может совершаться так просто и четко. Между тем это несомненный факт. Никто сейчас не может отрицать это. Ну, конечно, не обходится без трудностей, ошибок, перегибов и так далее. Как будто можно такое дело делать без ошибок! У кого есть опыт по такому решительному переустройству крестьянского хозяйства из единоличного в коллективное? Конечно, трудностей предстоит еще достаточно, но этот вековой лед, этот мрачный пласт, этот, казалось, несдвигаемый вечный лед тронулся, двинулся и пошел, заглушая все вокруг весенним грохотом. Идет широкая революционная работа... Кулаки должны быть ликвидированы как класс... Среднее и мелкое крестьянство, так называемые середняки, - а о бедняках и говорить нечего, - пошли в колхозы и совхозы, их надо воспитывать, переделывать, доделывать; многие из них еще, конечно, будут уходить, возвращаться, - это уж, так сказать, будни. А главное - есть еще большое количество единоличников, которых надо превратить в колхозников. Вовлечение в колхозы единоличников - одна из главнейших задач, которая намечена в этой труднейшей и ответственнейшей области. И вполне естественно, что Кумбецкого интересует в первую очередь исследование единоличника.
- Так кто же мешает нам сделать это? - опять повторил свой вопрос Мурель. -Я уверен, что мы это сделаем хорошо.
- Я бы не мог этого сказать.
- Почему?
- Очень ответственная работа. Не забывайте, что дело новое. Даже Латун многого не понимал в людях. Он так и говорил: "Мы не обязаны понимать" и повторял свое излюбленное: "Мы не боги, мы - ремесленни-, ки". Но ведь тут Кумбецкому мы этого не скажем. Затем Латун говорил заказчикам: "Давайте образец, мы по образцу и сделаем". А тут мы должны делать новых людей. Кто нам даст образец? Где образцы новых людей? Мы должны создать нового человека из отдельных черт, еще, может быть, не существующих, а в известной части разбросанных во многих существующих людях.
Мурель, который не был приспособлен для призывов к бодрости, все же бодро сказал Капелову:
- Повторяю, мы вполне справимся с работой. Надо только до этого сделать нескольких интеллектуалов. Не пугайтесь. Это не будет требовать большого количества эликсира. Надо сделать людей, которые помогли бы нам всесторонне разбираться в явлениях. Отчасти это смогут делать живые люди ведь и в Москве и в других городах есть огромное количество людей, способных разнообразно рассуждать и подходить к явлению с разных сторон. Но нам нужны острые сгустки. Например, я думаю, что нам нужно создать исключительного подлеца, этакого выродившегося представителя побежденного класса, во всем изверившегося. Он нам будет нужен для внутреннего употребления на наших исследовательских работах. Пусть он чернит все, пусть, играет роль серной кислоты при испробовании золота. Пусть шипит на всем поганый яд его неверия, его злобы, его зависти, его презрения, его пустоты, ничтожества и глупости. Знаете, недавно я был на одном собрании. Говорили всякие люди. Ну, как всегда, разговор шел по двум-трем-пяти трафаретным руслам. И вот выступил такой подлец. Все в нем было подло. Мясистые щеки, гнусный, неопрятный рот, холодные, мерзкие глаза. Весь его облик, маленькая голова на коротком толстом теле, эти пухлые кулачки, которыми он потрясал, - все было мерзко. Он во всем видел плохое, он ежеминутно просил не увлекаться. Он заранее предвкушал обман, предательство, опасность, трудности. Он не верил ни во что. Словом, такого нам создать следовало бы. Будем его держать где-нибудь в подвале на цепи и во время наших исследовательских работ, а особенно во время создавания нового человека, он, может быть, будет нас удерживать от действительно, может быть, неизбежных увлечений. Следовало бы еще создать нескольких людей, которые могли бы быть нам полезны во время работы. Но я сейчас не могу вспомнить, кто нам нужен. Это мы сделаем попутно. Что касается исследования единоличника, то вовсе не так страшно это. Вся эта тысячи раз описанная скупость, крестьянская жадность и так далее - я не знаю, может быть, это преувеличено, ведь ничего нет страшнее, ничего ужаснее привычного представления, консерватизма. Трудно даже представить себе, что делает с сознанием людей власть предрассудков! Это такое бедствие - предрассудки, это такой ужас! Даже самые умные, самые трезвые люди не чувствуют, как подпадают под гнет их тлетворного влияния. И многое от этого есть в отношении ко всяким порокам и свойствам людей, в том числе и к этой пресловутой крестьянской жадности. Весьма возможно, что это самый обыкновенный тлетворный результат утвержденных многолетними традициями предрассудков.