Между тем кулацкая часть крестьянства, те, которые смогли воспользоваться сумятицей, нажиться, немедленно, мгновенно забыли о своем долге, о долге классовой солидарности, о спайке рабочего класса с крестьянством, о том, что рабочим и крестьянам предстоит делать одно общее дело. Кулак ведь сразу же после получения земли отказывался платить налоги, то есть помочь тому самому рабочему классу, который дал ему землю, отобрав ее у помещиков. Так это было или не так? Кстати, я вам советую, если вы будете продолжать опыт с вашим единоличником, заставьте его платить налоги, сдавать хлеб, и вы сразу увидите, какого он происхождения. Если он кулак, вы услышите, какую он песенку вам запоет. Эту самую тележку из спичек и лошадку из воска он спрячет и ничего не отвезет. А хлеб он спрячет в амбар или еще, пожалуй, зароет в землю...
- Так вы же сами говорите, что он кулак. От кулака никто не ждет благодарности. С ним разговор короткий. Класс кулаков, как известно, на основе коллективизации ликвидируется у нас. А вы возьмите бедняков крестьян или рабочих, разве они не все отдают революции, которая их освободила?
- Знаете, иногда даже зло берет, когда видишь отдельных и бедняков, и рабочих, особенно выходцев из деревень, которые разрешают себе поворчать. Он работает в лучших условиях охраны труда, завоеванных революцией. Это завоевание стоило рабочему классу лучших его борцов. Сколько поколений сгнило в тюрьмах, пало в открытой борьбе, смертью героев полегло на полях гражданской войны, пока завоевания Октябрьской революции были закреплены. Помнит ли он об этом? Но далее. Революция улучшила его быт. Из рабочей лачуги она перевела его в светлую квартиру. Самые лучшие здания отводятся под рабочие клубы. Сколько выстроено новых! Ведь идет небывалое строительство! Жизнь меняется на глазах. А поговорите с некоторыми: то ему не нравится, это ему не нравится. Сидит этакий тип, ест белый хлеб с изюмом и ворчит. Жалуется на неизбежные трудности, ругает советскую власть. Правда, все это не глубоко, все это поверхностно, но можно все-таки сказать, что в отсталых кругах рабочих, особенно, повторяю, вышедших из деревни, с этим столкнуться можно.
Сказав это, неизвестный отвернулся и буквально на глазах у всех исчез. Совершенно бесследно исчез.
- Ну его к черту! - сказал Мурель и предложил Капелову: - Будем продолжать опыт. У нас столько работы! Зачем терять время на разговоры! Сколько человек нам нужно исследовать! Не представляю себе, когда мы справимся со всем этим. Жалко тратить время на всякую чепуху.
Глава тридцать первая
Все было готово для продолжения опыта с крестьяниномединоличником. Крестьянин был водворен в отдельную комнату, находящуюся рядом с той, в которой стоял сельскохозяйственный макет. Крестьянин сидел в центре комнаты на стуле. Служащие Мастерской Человеков по распоряжению Капелова освободили его от солей и капель, и крестьянин имел обыкновенный будничный вид.
На вопросы Капелова и Муреля, кто он такой, он дал точные сведения, назвав село, район и округ.
На несколько поспешный, наивный вопрос Муреля, насколько глубоко сидит в нем чувство собственности, он ничего не ответил.
На вопрос, есть ли вблизи его села или в селе колхоз, он ответил, что вблизи нет, а есть за десять километров, очень небольшой.
Капелов спросил, бывает ли он в нем, слышал ли что-нибудь о нем?
Крестьянин ответил, что не был ни разу и знает о нем только понаслышке, со слов односельчан.
Мурель спросил, почему он не идет в колхоз, ведь коллективное хозяйство проще, полезнее и даст ему больше выгод, нежели непосильная возня со своим маленьким хозяйством и своей сошкой. Крестьянин ничего не ответил.
Капелов спросил, сколько раз ему предлагали пойти в колхоз? Крестьянин ответил, что один раз.
Капелов спросил, в какой категории он числится: середняком или бедняком? Крестьянин ответил, что бедняком.
Больше ничего особенного крестьянин не сказал, и выудить из него ничего нельзя было.
- Что же нужно, - спросил его Капелов, - чтобы вы вошли в колхоз?
Этот вопрос почему-то понравился всем присутствующим. Некоторые даже громко выразили удовлетворение и высказали интерес к тому, что будет дальше.
Один даже не удержался и сказал, несмотря на то, что говорить никому, кроме Капелова и Муреля, не было разрешено:
- Вот это действительно самый важный вопрос. Вот это действительно постановка вопроса!
Крестьянин обвел присутствующих равнодушным взглядом, как на суде, и ничего не ответил.
Его молчание явно нарушало правильное течение опыта. Присутствующие начали томиться. Некоторые стали выражать нетерпение и даже открыто порицать крестьянина:
- Собственник!
- Закоренелый собственник!
- Вы посмотрите на его глаза!
- Такой умрет, а землишку свою не отдаст!
- И корову свою не отдаст!
- Нет, не на такого напали!
- Бедняк! Хорош бедняк!
- Нет, что ни говорите, собственность - это вековое чувство. Его легко не выбьешь!
- Может быть, следующее поколение будет лучше, да и то гадательно... На это, во всяком случае, рассчитывать нечего...
- Нет, он в колхоз не пойдет, хоть вы его режьте на части!
- Действительно, нашли человека, который пойдет в колхоз! Очень ему нужны колхозы, совхозы или коммуны! Он хочет жить, как его дед и прадед. Что, хорошо жить по-старому?
- Ты, эй, ты, дядя, скажи, хорошо жить по-старому?
Крестьянин молчал. Его молчание явно раздражало присутствующих, и упреки превращались в прямую ругань.
- Ну, конечно, ничего другого ожидать нельзя было! Весь мир знает о том, что такое крестьянское собственничество! О кулаках уж нечего говорить. Но и середняки и даже бедняки - собственники! О, деревня! Вы еще не знаете, что такое деревня! Это вековое. Это не так легко переделаешь. Вы посмотрите, как он сидит!
- Ему хоть бы что! Выражение глаз какое!
- Подумаешь, какой сфинкс!
- Взял бы я его за эту самую бороденку, так он бы у меня заговорил!