Прекращая дорожку поцелуев по шее, Драко опускается на колени, расстёгивает её босоножки и целует ступни. И когда он начинает продвигаться губами вверх, скользя по лодыжкам, и обводя языком её восхитительные острые колени, Гермиона готова стать пленницей его рая, в который так зазывают бездонные глубины серых глаз.
Он находит это волшебством: быть рядом с ней, обнимать, чувствовать её окутывающее тепло, похожее на утренний кофе. Для него Гермиона это чудо. Как и приближающаяся осень за окнами его мастерской, не оставляет равнодушным; такая же очаровательная, дарит ему вдохновение, рассыпая великолепными красками по холсту лишь им одним ведомое счастье.
— Я всё ещё хочу нарисовать тебя, Гермиона, — Драко щекочет её словами, прикасаясь губами к бёдрам, словно изображает поцелуями танец — медленный и томительный. — И для этого я хочу как можно больше познать тебя, запомнить твои волнующие изгибы.
Гермиона испытывает небывалый трепет от этих его действий, покрываясь новыми мурашками от каждого из них. И когда Драко вновь поднимается на уровень её шеи, то ощущает вибрацию голоса рядом с кожей.
— Все картины мира ничто рядом с тобой, — его низкий от возбуждения голос останавливается рядом с ухом, и она стонет, когда он ласкает языком мочку, прикусывая её. — Ты — бесценное произведение, сотворенное небесами. Ты ангел рая, который теперь вокруг меня.
Прилив нежности где-то в груди растекается прямо в сердце, позволяя ей обнажиться перед ним теперь и душой. Она стала для него домом, в котором так нуждалась его душа. И теперь все внешние обстоятельства казались столь невзрачными и неважными, что останься он с ней в объятиях навечно, ему не страшны холод и одиночество. Ему не страшен любой катаклизм мира, когда он видит смущение в её глазах с коричным оттенком, и румянец, который подобно спелому яблоку заливает её щеки.
Драко был обезоружен её прекрасной улыбкой, которая озаряла её лицо, и его внутренний мир, согревая его. Изгибом приоткрытых губ, что изящной линией просачивался в его сердце.
Он целует её, погружаясь языком между губами, прижимается к ней телом и подхватывает её. Кладет на драпировки на подиуме и вдыхает запах её тела, такой сумасводящий, словно орхидея в самом цвету — ванильный, пряный, как лучший кондитерский десерт.
Гермиона содрогается от изобилия чувств, ловит движения его рук, губ, горячее дыхание на коже, и задыхается от невозможности происходящего. Рисует в своём воображении их тела со стороны, которые сплелись в единой мечте, улавливающие насыщенный шлейф их любви.
Её стоны такие искренние. Прикрытые веки подрагивают, и Драко с упоением любуется ей, как только что распустившейся розой небесной красоты, ощущая себя единственным истинным ценителем прекрасного.
— Драко, — выдыхает она и притягивает его к себе, чтобы заглянуть в глаза и вновь окунуться в зеркало серебра, подобного озеру, в котором она растворяется как капля росы.
Его руки обнимают, сжимают и притягивают её бедра, футболка мешает чувствовать её целиком и полностью, кожа к коже.
Гермиона путается в ткани, но быстро расправляется с ней, стягивая футболку вверх, чтобы притянуть его вновь и носом провести по его изгибам, мазнуть губами по шее и ниже по напряжённым мускулам.
Тонкий аромат его одеколона наполняет лёгкие, и она прижимается к Драко теснее, пальцами изучает руки и грудь. Трение его брюк о её нежную кожу распаляет, она чувствует его твёрдость между ними. Ощущение наготы под ним срывает её на стоны, когда он сжимает её грудь в своих ладонях, подаваясь бёдрами вперёд.
Движения плавные, без напора, и она готова переливаться через край, пока его сильные руки обвивают её талию, а жажда поцелуев, от которых немного припухают губы, перекрывает все источники звуков, оставляя их в пространстве, наполненном песней их чувств.
Он втягивает сосок в рот, легко прикусывает его и зализывает языком. Дразня и маняще вынуждает её прогибаться под натиском его тела. Гермионе не терпится избавить его от лишней одежды. Драко слышит её нужду в каждом вздохе, в каждом движении ногтей по его спине и пояснице.
Опустив руку, Драко заводит ладонь между её ног, и, наконец, чувствует влагу на своих пальцах. Гермиона вздрагивает, когда он касается возбужденного клитора и шепчет, просит, умоляет.
— Не останавливайся, Драко. Прошу, — она разводит колени чуть шире, и ему становится легче проникать в неё пальцами.
Он вводит один, продолжая большим кружить сверху, удваивая удовольствие. Она сжимает стенки влагалища вокруг, насаживается глубже сама, и он ловит её губы, увлекая в томительный поцелуй. Их языки скользят по зубам и нёбу друг друга, соприкасаются кончиками и вырисовывают узоры на губах.
Драко невероятно чутко следит за её стонами и движениями тела, и легко может определить, когда настаёт время для второго пальца. Она со вздохом принимает его, трётся о его руку, бёдрами о ткань брюк, руками продолжая блуждать по твёрдому прессу.
— Пожалуйста, — шепчет она, обжигая его скулу, приподнимая бёдра.
Просит, изнывает желанием принять его в себя, но ему недостаточно. Он спускается вниз по её груди до живота, оставляя там влажные поцелуи, засосы, что рассыпаются по её телу как новое созвездие, и проникает языком в самое сокровенное. Срывает её на громкий долгий стон и начинает плавные, движения самым кончиком. Ударяет им по клитору, чтобы потом вновь полностью и плоским основанием пройтись по всей поверхности. Целует, дует прохладным воздухом и подхватывает её под бедра, которыми она движет в такт его языку.
Быстрые, горячие, дразнящие, переходящие в хаотичные скольжения языка пленяют, уносят за грань мироздания, и она впивается пальцами в его немного длинные волосы. Взбивает, сжимает, терзает их без смущения. В порыве тянет его на себя, прижимает за затылок, и сильнее прикусывает свою губу.
Драко уже чувствует, как начинает в плавном темпе сокращаться влагалище, и обхватывает её грудь, чтобы сжать соски. Это вспышкой вызывает в ней оргазм, сотрясающий её тело, накатывающий волной несколько раз, и она выстанывает его имя.
Гермиона продолжает теребить его мягкие, и немного влажные на лбу от пота волосы, подается бёдрами, зажатыми между его руками и головой, дёргается с мычащим полустоном, когда он задевает слишком чувствительную плоть.
Выпустив бёдра из захвата, он нависает над ней. Брюки приспущены недостаточно низко и она хнычет, поддевая их за пояс. Тянет вниз, и он замечает, как она облизывает губы, протягивая ладонь и обхватывая его член. Крепко сжимает основание и направляет в себя. Требовательно притягивает его за шею, опуская на свою грудь и совершает движение бёдрами вверх. Задевает своей влагой самую головку и напрягается. Драко перехватывает её ладонь, отстраняет и сам подаётся вперёд.
Выдох срывается с их губ практически одновременно. Первое движение внутри неё обдаёт его жаром, растекающимся по телу, и он выходит почти полностью, чтобы перевести дыхание. В нём пульсирует нахлынувшее невообразимое возбуждение, что, кажется, двинься он в ней ещё несколько раз, и он взорвётся внутри неё тысячей искр.
Он видит как она мечется под ним, прося о продолжении, гладит руками его лицо, ищет его взгляд, и он соединяется с ней вновь, погружаясь на всю длину и смотрит на неё, забывая о месте и времени, обо всём вокруг. Оно эфемерно тает и превращается в ничто под покачивающимися движениями их тел.
За стеной собственных стонов они не замечают как падает тарелка с бутафорией и разбивается ваза где-то позади за драпировками. Его бедра всё более ужесточённо врезаются в её, звонкие удары влажной кожи отскакивают от стен, вырываясь наружу сквозь створки мастерской. И не важно слышат ли их этажом ниже или с улицы, Драко важно лишь их существование прямо здесь и сейчас.