Но ван-Тох не был единственным учителем саламандр. В лондонском зоологическом саду одна саламандра, наслушавшись людей, заговорила сама. Своей болтовней она мешала работать сторожу-уборщику и надоедала ему, тогда он научил ее читать газеты вслух, чтобы самому не терять времени на чтение их.
Мышление саламандр, имевшее до сих пор инстинктивную, рефлекторную или какую-либо другую специфически-животную форму, теперь, овладев человеческим языком, получив первое представление о комплексе человеческих понятий, быстро очеловечилось и само. Причем сознание саламандр обнаружило тенденцию к большему, чем у людей, здравому смыслу и рациональности, хотя оно, это сознание животных, и копировало на первых порах весь бред и абсурд человеческих отношений западного, позднего капитализма. Вот небольшая сцена беседы ученых людей с саламандрой, сцена высокого сатирического уровня.
«Ученый. — Как вас зовут?
Саламандра. — Эндрью Шейхцер.
У. — Сколько вам лет?
С. — Не знаю. «Хотите иметь моложавый вид? Носите корсаж Либелла».
У. — Какой сегодня день?
С. — Понедельник. Отличная погода, сэр. В эту субботу на скачках в Ипсоме будет бежать Гибралтар.
У. — Сколько будет трижды пять?
С. — Для чего это?
У. — Считать умеете?
С. — Да, сэр. Сколько будет двадцать девять на семнадцать?
У. — Предоставьте нам спрашивать, Эндрью. Назовите нам английские реки.
С— Темза.
У. — А еще?
С— Темза.
У. —
Других не знаете? Кто царствует в Англии?
С. —
Король Георг. Да хранит его бог!
У. —
Хорошо, Энди! Кто величайший английский писатель?
С. —
Киплинг.
У. —
Очень хорошо. Вы читали что-нибудь из его произведений?
С. —
Нет. Как вам нравится Мэй Уэст?
У. —
Лучше мы будем спрашивать вас, Энди. Что вы знаете из английской ис-
тории?
С. —
Генриха Восьмого.
У. —
Что вы о нем знаете?
С. —
Наилучший фильм последних лет. Сказочная постановка. Изумительное
зрелище.
У. —
Вы видели этот фильм?
С. —
Нет, не видела. Хотите познакомиться с Англией? Купите себе форд-ма-
лютку.
У. —
Что вы больше всего хотели бы видеть, Энди?
С. —
Гребные гонки Кембридж — Оксфорд, сэр.
У. —
Сколько есть частей света?
С. —
Пять.
У. —
Очень хорошо. Назовите их.
С. —
Англия и остальные.
У. —
Назовите остальные.
С. —
Это немцы. И Италия.
У. —
Где находятся острова Джильберта?
С. —
В Англии. Англия не станет связывать себе руки на континенте. Англии не-
обходимо десять тысяч самолетов. Посетите Южный берег Англии.
У. — Можно ли осмотреть ваш язык, Энди?
С. — Да, сэр. Чистите зубы пастой Флит. Экономно расходуется. Наилучшая из всех. Английская продукция. Хотите, чтобы у вас хорошо пахло изо рта, — пользуйтесь пастой Флит.
У. — Спасибо. Хватит»…
В сущности, автор в ответах саламандры изобразил нам мышление распространенного на Западе человеческого типа — мышление, в котором постоянно ассоциируются образы и понятия пропаганды, предрассудков, рекламы шовинизма и невежества, мышление, почти разрушенное, раздробленное различными идеологическими «воздействиями» эксплуататорского общества… В некоторых местах беседы саламандра, однако, уже проявляет более значительный разум, чем ее ученый собеседник. Например: «Сколько будет трижды пять?» — «Для чего это?» — переспрашивает саламандра: вопрос ученого слишком элементарен, этим вопросом нельзя проверять умственных способностей саламандры, и она отмщает ученому: «Сколько будет двадцать девять на семнадцать?» Это действительно требует напряжения сообразительности для ответа. «Предоставьте нам спрашивать», — стушевывается ученый.
В протоколе беседы ученые записывают: «Не следует переоценивать ее (саламандры) интеллигентность, так как она ни в чем не превосходит интеллигентности среднего человека наших дней».
Любое животное было бы на первых порах удовлетворено такой оценкой своей интеллигентности.
Капитан ван-Тох, духовный отец саламандр, скончался. Промышленник Г. X. Бон- ди преобразует скромную Тихоокеанскую экспортную компанию во всемирный Саламандровый синдикат. Бонди защищает свой проект синдиката перед акционерами-учредителями: «Жемчуг никогда не может быть предметом самодовлеющего, вертикально и горизонтально разветвленного предприятия. Лично для меня это дело с жемчугом (основной товарный продукт Тихоокеанской компании, добываемый саламандрами. — А. П.) служило только небольшим развлечением… Вопрос о том: что же теперь?.. посоветуйте, что нам делать через три года с пятнадцатью миллиардами саламандр? …в настоящий момент двенадцать тысяч саламандр заняты в сайгонском порту на работах по сооружению новых доков, пристаней и молов… Это — первый опыт в большом масштабе. Этот опыт, господа, дал в высшей степени удовлетворительные результаты. Сейчас уже не приходится сомневаться в будущности саламандр. Этим далеко еще не исчерпываются задачи Саламандрового синдиката. Синдикат будет выискивать на всем земном шаре работу для миллионов саламандр. Он будет представлять проекты и общие планы покорения моря. Будет пропагандировать утопию и грандиозные мечты. Будет представлять проекты новых берегов и каналов, плотин, связывающих между собою целые континенты, искусственных островов для трансокеанской авиации, новых материков, воздвигаемых среди океана. В этом — будущее человечества… Мы, господа, дадим миру тружеников моря… Я хотел бы, чтобы мы мыслили в масштабах миллиардов саламандр, десятков миллионов рабочих рук, преобразований земной коры, нового сотворения мира и новых геологических эпох. Мы можем теперь говорить о будущих Атлантидах, о все большем и большем расширении старых континентов за счет мирового океана, о новых материках, которые создает само человечество… »
Г. X. Бонди, будучи лишь предпринимателем, хотя и всемирного размаха и аппетита, тоже ошибся: он недооценил значение своего Саламандрового синдиката. В этот синдикат, судя по дальнейшему ходу романа, объединилось почти все человечество, сначала ради эксплуатации саламандр и обогащения за счет их труда, а затем — для борьбы с ними. Синдикат начал собою целую саламандровую эпоху человечества.
Кроткие, трудолюбивые, понятливые животные, питаясь дешевым кормом, доставляемым синдикатом, в кратчайшие сроки строили грандиозные сооружения, на которые потребовались бы десятилетия человеческого массового труда и миллиардные вложения. Саламандры же работали почти бесплатно, точно труд был их жизненной необходимостью, причем плодовитость саламандр была настолько велика, что морские и океанские отмели стали походить на суп с головизной или головастиками. Счет рабочих саламандр шел уже на миллиарды; помет их (потомство) синдикат мог продавать почти тоннами. Усердная работоспособность саламандр, их обильная плодовитость — дети быстро вступали в ряды работающих родителей, — создали необыкновенно высокую производительность труда, неизвестную ранее человечеству. Те работы материкового, геологического масштаба, о которых мечтал Г. X. Бонди, реализовались саламандрами в натуре.