Так как редко случается, чтобы воздух был вполне насыщен водяными парами, то земледелец должен стараться, чтобы разница между температурой воздуха и почвы, по крайней мере, в глубоких слоях, была бы довольно значительной, потому что, иначе, роса из воздуха не будет осаждаться.
Г. Колесов приводит следующие наблюдения над температурой почвы, полученные в Тифлисской обсерватории:
| Перед полуднем | После полудня | |||||||
| Время | 1.00 | 4.00 | 7.00 | 10.00 | 13.00 | 16.00 | 19.00 | 22.00 |
| Температура почвы на поверхности | 21,9 | 19,8 | 28,3 | 45,8 | 51,6 | 45,6 | 29,4 | 28,9 |
| Температура почвы на глубине 0,12 м | 30,4 | 28,3 | 27,4 | 30,7 | 36,2 | 38,9 | 37,1 | 33,2 |
| Температура почвы на глубине 0,41 м | 28,4 | 28,5 | 28,5 | 28,5 | 28,2 | 28,1 | 28,2 | 28,4 |
Как видим, температура верхнего слоя почвы в дневные часы выше, чем температура воздуха. Проникая через верхний слой почвы, воздух должен ещё больше согреться.
А, так как, по мнению метеорологов, здесь же, над землёй воздух богаче влагой, то он, проникая в более глубокие слои почвы, может осаждать более значительное количество росы.
Это дневное осаждение росы в почве и есть дождь, образующийся у нас под ногами в самые горячие дни — понятно, только при рациональной обработке почвы.
Американцы напрасно старались вызвать искусственный дождь взрывами в тучах, потому что мы гораздо легче и вернее можем образовать дождь под поверхностью почвы.
Такое «сухое подливание», как называют некоторые атмосферную ирригацию, не мочит нам платья, но превосходно удовлетворяет потребности бактерий и растений.
Если бы Дэгерен испытал рациональный метод обработки, то он не жаловался бы, что, вследствие отсутствия влаги, не может происходить нитрификация.
Но, так как дождь не является по требованию, то приверженцам глубокой вспашки остаётся одно: только бессильно выжидать дождя и роптать на погоду.
При новой системе земледелия, хозяйничая в Бессарабии и южных уездах Подольской губернии, где засуха причиняет ужасно много беспокойства, я всегда был доволен погодой, потому что полевые работы никогда не прекращались, а земля была у меня постоянно настолько влажная, что можно было из неё лепить шарики.
И нитрификация совершалась энергично, и растения превосходно росли, тогда как у соседей поля были черны и покрыты глыбами.
Более богатые имения устраивали милую забаву — раздавливание глыб тяжёлыми катками, после чего, почва до известной степени, приобретала капиллярность и кое–как могла быть засеяна.
На Украине, осенью прошлого (1897) года мне даже приходилось видеть в одном хозяйстве, после такой забавы, озимые всходы, как мне говорили, без дождя.
Но, как плохо они выглядели, в сравнении с громадной весёлой растительностью на полях, возделанных по новой системе!
При новой системе обработки, энергическая нитрификация вызывает замечательно обильную растительность, так что мне часто приходилось мучиться в борьбе с сорными травами на паровых полях.
Довольно было, чтобы остался в почве слабенький, наполовину мёртвый корешок, как, ввиду изобилия питательных веществ, этот остаток сейчас же оживает и вызывает потребность новой борьбы.
Одно только энергичное и немедленное срезывание появляющихся новых побегов может уничтожить упрямое зелье.