— Скорая не поэтому не ехала, — вновь вмешалась Полина.
— В общем, выходили его к зиме, а он как выздоровел, так сразу к бутылке. Не пил никогда, а тут… Месяц не просыхал, а он ведь здоровый мужик был, ему для такого состояния два литра в день надо. В общем, руки на себя наложил, застрелился он… Давай, Федорыч, наливай еще, да спать пойду, устал, а на голодный желудок градус особо крепким кажется.
— Это правильно. Это по-нашему, — согласился полковник, налил до верху и сообщил:
— Завтра, Саша, надо тебе с нами пойти. Одни мы дорогу не найдем, а еще ведь надо и обратно выйти…
Александр выпил не чокаясь.
— Мне завтра косилку чинить. И с плуга лапы снимать. День год кормит, а земля руки любит.
— Косилку с плугом и без тебя сделают. А наше дело очень важное. Иван, пожалуйста, поговори с Александром, а я пока женщин развлекать буду.
Хозяин взглянул на улыбающегося Ивана, приподнялся над столом.
— А что, можно и поговорить, — просипел он сквозь зубы. И добавил, совсем тихо:
— Отчего бы и не подраться?
— Саша! — громко сказала Наташа. Она прекрасно знала взрывной характер мужа.
— Все будет нормально, Наталья Николаевна, — успокоил ее Кондратий Федорыч.
Иван, не переставая улыбаться, поднялся и вышел из кухни. За ним последовал и Александр. Они не стали разговаривать в коридоре, вышли в подъезд.
— Александр Сергеевич, — сказал вдруг Иван низким грудным голосом. — Придется нам помочь. По сведениям, в вашем районе крупное захоронение химического оружия. По всей видимости — галлюциногенный газ. Военные все отрицают. Наша миссия неофициальна и, по всей видимости, опасна. Без вашей помощи мы просто не сможем провести полноценную разведку. Мы просим вас о помощи… и еще…
Иван замялся. Саша медленно переваривал услышанное. Наконец, Иван достал из-за пазухи толстый круглый рулон.
— Здесь — пятьдесят тысяч долларов. Без предоплаты. Вся сумма сразу. Было бы глупо отказаться.
Александр поднял голову. Глаза его загорелись. Комбайн! И грузовик! И запчасти для тракторов! Крыша для гаража! Решетки на окна, и дверь в подъезд! Нужны ведь деньги, ох как нужны. И глупо отказываться. Саша знал себя — потом бы всю жизнь жалел.
— Ладно, уговорили, — отозвался он шепотом.
Но красавчик не собирался сразу отдавать деньги.
— Слушай, Санек, — еще больше понизил голос Иван. — Нам бы переночевать у тебя. Уже третий день в палатке сидим. Холодно по ночам, комары. И милиция заинтересовалась. Хоть бы в «конуру» к вам…
— Чего еще придумаешь? — начал Саша с недоверием. В памяти тотчас же всплыли всевозможные жизненные истории, когда к вот таким же глупым Александрам, возможно даже Сергеевичам, заходили хорошо забытые друзья-приятели, а потом всю семью находили с перерезанными горлами. И потом, откуда Иван узнал про «конуру»?
Дверь напротив отворилась. На площадку, смоля «беломорину», вышел Сергей Шпаков. Это был не просто большой человек. Татарин Наиль часто в шутку называл его «батыром». Ростом Шпак, пожалуй, вряд ли был выше Ивана. Зато толще, а точней — плечистей раза в полтора. Этакий двуногий медведь…
— Здорово, Вань, — поприветствовал Шпаков красавчика.
— Вы чего, знакомы? — удивился Саша.
— Ты чего, Санек? — в свою очередь удивился Серега. — Это же Ванька Пехов, с мехфака… Он на первый поступил, а мы на четвертом были.
— Слушай, они переночевать просятся к нам в «конуру».
— Сколько вас? — спросил лениво Шпак и зевнул, показав на миг могучие прокуренные клыки.
— Трое.
— Бабы есть?
— Есть.
Серега хмыкнул, почесал голову:
— Санек, твои гости, ты и решай. К нам, кстати, из дорожной милиции приходили. Интересовались на счет пошлины. Анька пообещала через дверь выстрелить… А еще из банка приходили. Как они нас находят? Она им то же самое сказала.
— Молодец она у тебя, — похвалил Саша жену Сергея. — Пулеметчица!
— Так что решим? — ввязался в разговор Иван.
— Чего решать, ключи сейчас дам, — отмахнулся Александр. Голова его сейчас была занята другим. Теперь на дорогу вообще показываться нельзя, вставать рано придется — чтобы успеть завести технику в поле до приезда милиционеров.
— Сопрёте чего, — предупредил по-дружески Шпак, — и сразу головы поотворачиваю.
— Да ладно тебе, — рассмеялся Иван. — Не бойся.
— Я не боюсь, — усмехнулся Серега. — Это ты бойся.
Когда Шпаков утопил «беломорину» в ведре с окурками (они называли это — «стационарной пепельницей»), и ушел с площадки, Саша решил приободрить упавшего духом Ивана.