— С кем связана эта женщина? Кто у нее бывал? — продолжал допытываться эсэсовец.
— У нее здесь нет родных и близких, — уклончиво ответил Бухмиллер, боясь, как и прежде, упомянуть о Марьяше.
— А где ее семья? — недоверчиво спросил офицер.
— Муж ее умер еще до войны, а сыновья воюют: один из них большой военачальник — генерал.
— Генерал? — заинтересовался эсэсовец. — Ты это хорошо знаешь?
— А как же! Он тут был перед самым началом войны, я сам видел ромб на его петлицах. А это означает, как мне говорили, что он комбриг, — подобострастно распинался Бухмиллер.
— Почему ты это скрыла? — резко спросил у Эстер эсэсовец. — Мать генерала, а по виду словно нищенка — кто бы мог подумать! Она может нам пригодиться…
Эсэсовец перебросился с Бухмиллером несколькими словами, потом приказал сесть в машину, и по его знаку шофер повернул обратно к петсрковской комендатуре.
Удрученная тем, что она ничем не может помочь Эстер, Марьяша кое-как добралась до соседнего хутора и там несколько дней пряталась на чердаке у знакомых. Когда к этим людям, как видно что-то пронюхав, стали под разными предлогами наведываться полицаи, хозяева переправили Марьяшу на другой хутор, молодая хозяйка которого училась когда-то вместе с ней. И теперь берегла Марьяшу как зеницу ока. У нее Марьяша и перезимовала. На этом хуторе немцы появлялись очень редко, но за его пределы она боялась, что называется, и нос высунуть.
Как-то вечером, когда они с хозяйкой, поужинав, вели неторопливую беседу, в дверь постучали.
— Кто там? — спросила хозяйка, подойдя к двери.
— Пустите переночевать, — послышался глухой, хрипловатый голос.
Хотя этот голос показался Марьяше знакомым, осторожность заставила ее спрятаться в подполе.
Хозяйка открыла дверь. На пороге, сутулясь, стоял обросший темно-русой бородкой высокий человек в грязном, рваном пиджаке и стоптанных кирзовых сапогах.
— Откуда вы? — спросила хозяйка.
— Издалека, — неопределенно ответил вошедший.
Хозяйка усадила его за стол и дала поесть. Человек перекрестился и, принявшись за еду, стал расспрашивать, давно ли тут были немцы, а потом исподволь завел разговор о двух женщинах, которых он ищет. Он подробно описал их, допытываясь у хозяйки, не встречались ли ей такие и не знает ли она, где их искать.
По описанию хозяйка догадалась, что одна из них — Марьяша, по промолчала: мало ли народу ходит теперь по свету, нельзя же доверяться первому встречному!
— На обратном пути зайдите, может быть, я что-нибудь и разузнаю, — неопределенно пообещала она.
Попрощавшись с прохожим и заперев за ним дверь, она спустилась в подпол и рассказала обо всем Марьяше.
— Да это, наверное, наш Шимен ищет свою мать и меня! — воскликнула Марьяша.
Через день Шимен снова пришел на хутор. Дверь ему открыла Марьяша.
— Откуда ты, Шимен? — побледнев от волнения, воскликнула она дрожащим голосом.
— Все, все расскажу, — обняв ее, ответил Шимен. — Скажи только, где мама.
— Не знаю, Шимен, — заплакала Марьяша. — Вскоре после того, как ты ушел, кто-то, как видно, выследи» нас, начал стрелять. Я поползла дальше, а…
И Марьяша рассказала, что произошло с ней и Эстер.
В это время неподалеку от хутора началась стрельба, и Марьяша всполошилась:
— Немцы!
— Успокойся, Марьяша, это партизаны Охримчука. Я и сам воюю в его отряде, — сказал Шимен. — Мы разыскиваем тебя и маму. Идем!
Марьяша с Шименом к вечеру добрались до партизанского отряда. В штреке шахты, где разместился этот отряд, горела самодельная лампа из гильзы снаряда. Шимен сразу же подвел Марьяшу к Охримчуку, который, сидя за столом, о чем-то оживленно беседовал с двумя бородатыми партизанами. Да и сам Охримчук сильно оброс: небольшая бородка, которую Марьяша видела у него в Миядлере, превратилась в изрядную бороду; за это время он отрастил и густые усы. Все это да еще кобура и портупея придавали ему солидный вид бывалого воина. Но иссиня-голубые глаза по-прежнему искрились улыбчивой добротой на суровом, огрубевшем лице.
— Марьяша! — порывисто вскочил он. — Ты? А мы ищем тебя, что называется, днем с огнем. Ну, рассказывай — где пропадала, как очутилась здесь?
Не успела Марьяша начать слой рассказ, как вокруг послышались голоса:
— Марьяша приехала!.. Марьяша тут!..
И Марьяша увидела себя окруженной радостно улыбающимися людьми: тут был и Йосл с Хьеной, и бравый Велвл Монес, и многие другие миядлерцы, которых она знала с самого детства. По-родственному ласково она обнялась и расцеловалась со всеми.