Один из них перебил ему руку, другой сломал ногу. Еще одного сильного удара в тот же висок рыжий не выдержал.
Уже теряя сознание он успел заметить, как взмывает в воздух гигантская глыба, едва ли не половина потолка, взмывает с тем, чтобы опуститься на него, замуровать заживо… Но помешать этому он уже не мог.
Анри, видя, что противник повержен, тяжело вздохнул и, махнув рукой, бросил здоровенную плиту несколько поодаль, придавливая лишь ноги противника. Человеком он был, хотя и гневливым, порою даже слишком, но все-таки совестливым и жалостливым, и просто так убить не могущего сопротивляться противника не мог. Даже не взирая на то, что тот был бессмертен.
К тому же, у юноши были и другие дела, требующие его немедленного вмешательства — родной отец, скованный по рукам и ногам, сидящий в темнице. Сейчас Анри мог быть уверен, что освободить родителя ему никто не помешает.
…Когда он, задыхаясь от счастья, вбежал в подвал, Эрик поначалу откровенно растерялся. Первой мыслью графа было невозможное — восстановившийся замок или, быть может, возвращение родни… Когда кандалы на его руках и ногах разлетелись в пыль, молодой мужчина опешил.
— Анри… — он неуверенно поднялся на ноги, пошатнулся и, ухватившись за руку сына, нахмурился, качая головой, — Ты… Но как же Чеслав??
— Сейчас увидишь сам, — весело отозвался сын и, крепко сжав руку отца, почти потащил его к выходу, — Скорее, папа, скорее, нам надо спешить! Я не знаю, когда они очнутся…
— Они?.. — Эрик помрачнел. Быть рядом с Чеславом, быть на его стороне мог лишь один человек, существо, то самое, что должно было быть в прошлом… Неужели он вернулся? Но тогда получается, что возвратились и остальные, а сын почему-то об этом не говорит… Или Анхель ухитрился возвратиться, оставив их всех там??
Анри помог отцу подняться по ступеням и, превосходно знающий дорогу, потянул его за собой в сторону гостиной. Мимо нее следовало пройти, чтобы выбраться из поместья, поэтому возможность полюбоваться произошедшим у его отца имелась.
Первым шоком для Эрика оказалась светловолосая шевелюра судового врача, частично засыпанная каменной крошкой.
— Чарли!.. — испуганно вскрикнул он, и кинулся, было, чтобы помочь… но оказался остановлен. Анри, хмурясь, отрицательно помотал головой и, тяжело вздохнув, пояснил:
— Он заколдован. Против нас. Его… этот заколдовал.
Эрик проследил направление сыновьего взгляда, и брови его взметнулись вверх. Посреди гостиной, под грудой камней ярко рыжела знакомая шевелюра проклятого оборотня.
— Это… ты его… так?.. — голос сел; демонстрация силы отпрыска произвела на благородного графа неизгладимое впечатление. Молодой наследник безразлично пожал плечами.
— Он первый начал. Пойдем, папа, пойдем! Чес пока обезврежен — я сломал ему руку и, кажется, еще ногу, но не знаю, на что он может оказаться способен! Надо уйти как можно дальше отсюда…
— Но куда же мы пойдем? — блондин, уже сам направившись в указываемом сыном направлении, внезапно нахмурился, — Замок разрушен, где наши родные — мы не знаем…
— Потом разберемся! — Анри, скрипнув зубами, сильно дернул отца за рукав, — Главное уйти отсюда, идем же!
Через несколько минут беглецы уже спустились по залитым водой ступеням, ведущим к поместью Мактиере и, с наслаждением вдыхая вольный воздух, скрылись в лесу.
Голоса они услышали еще в коридоре, недалеко от комнаты несчастного Адриана. Закрытая дверь приглушала их, но слова оставались различимыми, и не вызывали в душе ничего хорошего.
— Чеслав провел пятнадцать лет в подвале, скованный по рукам и ногам! — Анхеля с его извечно простуженным тембром узнать было не трудно, а звук шагов позволял предположить, что ворас в негодовании расхаживает по комнате, — По-твоему у него нет причин ненавидеть, нет причин мстить?!
— Но ведь не я отправил его в подвал, — тихо отозвался граф де Нормонд, и голос его звучал так убито, что у сердобольной Татьяны мигом сжалось сердце, — Не я сковал…
— И не я играю со временными промежутками в прошлом! — взорвался альбинос, — Если бы все шло по моему плану, твои дети не были бы прокляты, ты бы не страдал, а жил бы себе спокойно до самой старости!
— То есть, никогда бы не увидел своих потомков? — Вик мрачно улыбнулся, вновь поворачиваясь к сыну, — Не узнал бы, какие они прекрасные люди, верил бы тебе и Чеславу… Не обрел бы бессмертие, силу…