Но, как уже упоминалось, подобное истолкование истины могло повлечь за собой трудности. После кратковременной эйфории я мало-помалу вновь начал сомневаться. Имелся ли, в сущности, смысл жаждать более конкретного подхода к чему-то, что являлось истиной? Не заключалась ли сущность всей истины в том, что она вневременна и бессловесна? Но тогда все великолепие Церкви было, возможно, излишним, а все мои терзания — нелепой тратой времени.
Мое любопытство в конце концов взяло верх. Я должен был узнать, какой смысл вкладывает в свои догматы сама Церковь, и мог лишь надеяться, что возможный окончательный ответ будет положительным. О да, я пламенно надеялся, что по крайней мере один вид экзегезы[39], еще не упомянутой выше, но с первыми симптомами которой я то тут, то там уже сталкивался в реформаторских писаниях, будет категорически отметен Римом. Я имею в виду сладенькие толкования, которые уже тогда начали заявлять о себе, и теперь тут и там порядочно подгаживают даже Римско-Католической церкви: социальные, касаемые «ближнего твоего», искушенные в «условиях жизни» или же «погранично-ситуационные» интерпретации, согласно которым нашего Сына Божия и Спасителя должно полагать ни кем иным, как профсоюзным лидером, ратовавшим за сокращение рабочего дня и более справедливое распределение национального дохода.
Покачивая головой скорее в замешательстве, нежели с досадой, я читал в какой-то прогрессивной протестантской газетенке доказательство аналогичного вздора, вышедшее из-под пера отца Дюффа Конейна. По словам сего человека Божия Чудесное Насыщение (Матф.: 14, Марк: 6, Лука: 9 и Иоанн: 6) истолковывается следующим образом: в толпе народа было немало тех, у кого осталось еще кое-что от полдника, и, свалив все это в общую кучу, а затем все честно поделив под присмотром Спасителя и учеников Его, каждый получил, чем перекусить. Спрашиваешь себя, как это возможно — я имею в виду, как служитель Слова, претендовавший на то, что умеет читать, писать и ворочать мозгами, умудрился из такого глубокомысленного пассажа состряпать такую идиотскую фигню. На мой взгляд, рассказ означал, что Христос одарил «толпу» (человечество) своей двойной природой — а именно, Своим человеческим, земным воплощением и телом (Хлеб), так же как и Своим Божественным, — иными словами, Душой (Рыбы). И Насыщение сие утоляет голод всей толпы (Человечества), то есть служит ее вечным провиантом.
Но опять же: не надо печалиться; на свете и без того достаточно ссор, раздоров и брани. Мне нужно было при первой же возможности попросить объяснений у того или иного попа-богослова, чья рожа мне приглянется. И возможность эта не заставила себя долго ждать.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Первая моя богословская беседа состоялась благодаря посредничеству одного человека, которого, по разумению моему, было бы затруднительно назвать не то что богознатцем, а и просто «знатцем»: он был, скорее, католической бестолковщиной и, возможно даже, как позже выяснится, католическим фискалом. Не исключено, что посредничество его, как я потом понял, было затеянной со скуки интригой, результата которой он ни желать, ни предусмотреть не мог, и от какового результата он в последний момент открещивался руками и ногами.
Времена были, как я уже упоминал, скверные. Мой тогдашний милдружок Вими и я влачили скудное существование, заработать искусством хоть какую мелочишку было в высшей степени непросто. Мои рассказы, которые уже следующее поколение признает великолепными, было в те дни с рук не сбыть. Да, по паре гульденов за страницу я мог сплавлять их в литературный ежемесячник «Тирада», — но не в обычную человеческую газету, которая платила бы человеческий гонорар. (Это были все еще такие времена, когда приглашенный выступить по радио мог выцарапать самое большее — да и то с трудом — оплату железнодорожного билета в Хилверсум[40] и обратно; когда членам жюри по присуждению государственной премии, пособия по путешествию или субсидии на транспортные расходы — а речь шла о таких суммах, которых какому-нибудь министру едва ли хватило бы где-нибудь разок позавтракать — вообще ничего не возмещали, да-да, сударь, даже поездку на электричке на собрание в Гааге, не говоря уж о том, что в министерстве и чашки кофе не дождешься. Читатель может подумать, что я привираю, но увы: все, что я здесь излагаю, сущая правда.