В бутылке еще кое-что оставалось. Я быстро выплеснул остатки в стакан, осушил его, и у меня мелькнула мгновенная мысль: а что, если откупорить еще одну, хлебнуть из нее хорошенько, поставить на стол между стаканами, а пустую задепонировать за книжки, на полку. Однако эта операция, даже мгновенно проведенная, все-таки могла оказаться слишком трудоемкой, и я решил отказаться от нее.
Звуки, доносившиеся с кухни, приобрели теперь определенную обстоятельность, как будто Вими принялся сооружать полный обед. Я решил рискнуть, схватил с каминной полки непочатую бутылку вина, сорвал с нее капсюль и вонзил в пробку штопор. К счастью, это был этап номер один из двухэтапной системы, так что обошлось без хлопка. Опаньки, открыл, без шума и пыли. Я хватил здоровенный глоток. Теперь припрятать пустую бутылку… Поздно: Вими приближается, и вот-вот войдет в комнату. Единственное, что можно еще было сделать, это задвинуть ее под стул, на котором я сидел, понадеявшись, что там она не сразу попадется ему на глаза.
На лице Вими, немного раскрасневшемся, — возможно, из-за влажности на улице, — лежало замечательно умиротворенное выражение, почти нежное, но, хотя поначалу оно меня успокоило, присмотревшись, я почти встревожился.
— Привет, солнышко. Не хочешь яишенки?
Это еще что такое? Очень смахивало на то, что Вими-таки удалось сыграть любовную арию дуэтом, и что в мыслях он уже приступил к устройству своего нового любовного счастья, а это, помимо всего прочего, могло предполагать и то, что он, если можно обойтись без заморочек, потихоньку начнет откатывать меня на запасный путь.
— От яишенки не откажусь, — весело ответил я. — Вот совпадение: я только что про себя подумал: «Ага, Вими пришел. Не пожарить ли мне ему яишенку?»
Вими довольно натянуто ухмыльнулся, но мне было ясно, что он, по крайней мере сейчас, не намеревается закатывать скандал. Он повернулся и вновь направился в кухню. Теперь бы пустую бутылку куда-нибудь… В книжном шкафу, прямо напротив меня, стоял ряд томов крупного формата: библия в официальном переводе, библия в лейденском переводе, в немецком переводе и в переводе Лютера, библия короля Якова, французская библия, а также Новый Завет на древнегреческом. (Тот самый текст, вызвавший замечание Ницше о том, как жаль, что Господь, через несколько тысяч лет решившись написать продолжение своей первой книги, не выучил сначала греческого). Бутылку можно было довольно незаметно пристроить за книгами, поскольку, кроме меня, никто никогда к этой полке не прикоснется. Сказано — сделано, и, вновь усевшись на стул и торопливо отхлебнув еще пару глотков, я в дешевом хмельном угаре подумал о том, что атеисты могут себе болтать что угодно, но есть все же польза от Слова Божия…
Вими внес в комнату две тарелки со своей стряпней, и я расчистил место на столе. И все же: никаких замечаний насчет двух винных стаканов, а ведь ревнивая подозрительность Вими не знала границ… Нет, на данный момент был полный штиль, он был поглощен чем-то совершенно другим… «Молодым везде у нас дорога», — мрачно подумал я.
— Ну, а ты чем сегодня занимался? — жуя, спросил Вими. Да провались ты, весьма отчетливо послышалось мне. Его голос, звук которого раньше казался мне божественным, теперь приводил меня в раздражение. И все же я долгие годы безумно любил его, и никогда не поверил бы ничьим предсказаниям о том, что когда-либо станет иначе… Так, как я любил его тогда… всего несколько лет назад, с тех пор он, в сущности, мало изменился… Неужто это я так изменился?
— Ну, утром к службе сходил, в ту самую церковь, — с трудом ответил я. — Было очень мило. — Почему же мне все-таки было стыдно?
— Винца? — быстро спросил я. Не дожидаясь ответа Вими, я схватил пустой стакан «Матроса», чтобы ополоснуть его в кухне. Я надеялся, что Вими этого стакана не заметил, и когда я вернусь в комнату, решит, что я достал вымытый и протертый стакан из буфета. Надеяться на это было не очень красиво с моей стороны, нет… но в сущности, к собственной трусости мне было не привыкать.
— И гостей принимал? — спросил Вими деланно небрежным тоном, когда я вернулся и налил нам обоим.
— Да, можно и так сказать, — начал я.
— Ну, говори, — весьма дружелюбно поощрил меня Вими. В воздухе определенно пахло скандалом.
— Этот священник, у него после нашего знакомства… для меня времени не было, — объяснил я. — Но вот сегодня он как раз был в наших краях…
«Кукареку», — прозвучал во мне голос.
— Не иначе как у блядей, — доброжелательно предположил Вими.
— Возможно, возможно, — осмотрительно поддакнул я. — Ну и ко мне зашел. Поболтали с ним. Так, ни о чем. По делу, собственно, и не поговорили.