Ты расскажешь им...
Я не знаю; я держу ее руку на другой стороне вуали, и странные вещи завариваются для мира.
Мы действительно на пороге новой эры. Совершенно неожиданной.
Тогда она засмеется -- она всегда смеялась: Внезапно я поняла [почему работа по трансформации началась так поздно, после восьмидесяти лет], это как если бы Шри Ауробиндо заставил меня понять, что это пришло в преклонном возрасте для того, чтобы выглядело правдоподобным! Все можно списать на преклонный возраст, это кажется столь убедительным! И внезапно, все стало кристально ясным -- и я сказал ей: "Произойди это с тобой в возрасте тридцати лет, и никто бы не понял физического испытания, через которое ты проходишь, потому что... кажется, как если бы тело должно умереть, чтобы перейти на другую сторону."
Телесное тождество
Трудно логически описать, как чувствует себя новорожденное дитя, когда весь новый мир обрушивается на него со всех сторон -- есть тысячи явлений, которые читатели Адженды откроют одно за другим в странном лесу Матери. С самого начала Мать была фантастически одарена видением, но я намеренно избегал этого предмета, во-первых, из-за того, что нам уже достаточно чудесных видений: мы просто предпочли бы видеть собственными физическими глазами; во-вторых, "физика" с ее сомнительными суждениями столь преобладает в наших журналах, что этот предмет дискредитирован, как и все прочее: мы живем в век всеобщей дискредитации. Старый принцип политэкономии применим ко всем областям: плохие деньги прогоняют добро. И, возможно, это и к лучшему, ведь, в конце концов, то, что нам нужно, это не сверхъестественное, а самое естественное. Однако, сам новый тип видения, который начал проглядывать сквозь ячейки сети, не имеет ничего общего (или все меньше и меньше) с нашим органом зрения, а также ничего общего с божественными видениями Иакова или любого другого пророка, и не имеет ничего общего с выдумками физики (которые, однако, не обязательно являются выдумками, вовсе нет, а в большинстве случаях предстают плохо настроенным инструментом, почти всегда смешанным с другими вещами и также плохо понимаемым). Это было некое новое видение не только Материи, но и жизни в Материи: клеточное видение, мы могли бы назвать его, хотя этот термин рискует быть вульгаризированным и девальвированным; лучше назвать его телесным видением. Это само тело, непосредственно взирающее на мир, без вмешательства разума и все в большей степени без вмешательства глаз, которые так запачканы, как если бы заранее зафиксированы разумом в этом состоянии. Годы спустя Мать сделает одно очень интересное замечание, следуя за маленькой радикальной операцией, о которой мы поговорим позднее, и которая совсем просто уничтожила в ней Разум: Странно, я осознала, насколько разум влияет на то, что мы видим. Она начала терять свое физическое видение, то есть, становиться слепой, когда ее Разум был устранен... как если бы 90% физического зрения зависело бы от разума. Но тогда если видят не физические глаза, видит не разум, если все это устранено, тогда что же видит? Мать никогда не видела так хорошо, когда ослепла. Так что же?... За тысячи миль или вблизи, все едино. Иногда она не могла различить лицо человека прямо перед собой, и все же она видела малюсенькую иголку, которая была ей нужна, или людей, гуляющих в Нью-Йорке или Лондоне. Это был другой закон видения, и чем был этот закон? Если не глаза, не голова, а также не созерцание, не экстаз или глаза сновидения, если не все это видело, то что же было поддержкой видения? Мать видела лишь с единственной поддержкой, оставшейся в ней: сознанием тела. И тело повсюду! Как только оно вне сети, сознание тела напрямую достигает всего. Оно видит все физически. Это тело, непосредственно взирающее на мир.
Но оно не смотрит на мир так же, как смотрели бы мы, будь у нас тысячи глаз! На самом деле это вовсе не материальная проекция нашего ложного ментального видения (это как раз то, что мы могли бы вообразить, потому что мы всегда проецируем в воображении наш способ видения в тюрьме): это видение вне тюрьмы, видение материальной реальности, свободной от всех ее ментальных видимостей, побочных продуктов и масок. Это материальный мир, видимый без искажения. "Но тогда в чем оно отличается от старого видения и всех старых видений?", -- спросил я как-то Мать. Это как если бы сознание не было в том же самом положении по отношению к вещам. Так что они выглядят совершенно по-другому... Обычное человеческое сознание, даже если оно максимально широкое в своих представлениях и так далее и тому подобное, всегда занимает некий центр, так что вещи существуют по отношению к этому центру -- ты находишься в определенной точке, и все существует в связи с той точкой сознания. А теперь такой точки больше существует, так что вещи существуют В СЕБЕ. И внезапно я широко раскрыл свои глаза (эти бедные физические глаза), как если бы разваливалась на части вся фантасмагория мира. Мы не видим ничего, как оно есть на самом деле! Мы живем в фантастической ментализации мира, центрированного на маленькой точке "я": и именно это "я" проецируется без всякой меры, со всем его бедным багажом наследственности, философии, супружества и всего остального. Ты понимаешь, мое сознание находится В вещах -это не "нечто, что воспринимает". Это гораздо лучше этого, но я не знаю, как выразиться... Так часто она не знала, как бы выразиться, и как действительно можно это сказать?! Прежде, когда я имела переживания (очень давно, долгие годы назад), это был разум, который извлекал из них ту или иную выгоду, затем раскрывал и распространял их и как-то использовал. Теперь это не так: именно непосредственно само тело, само тело имеет переживание, и переживание ГОРАЗДО БОЛЕЕ РЕАЛЬНОЕ. Есть определенная ментальная позиция, которая накидывает некую вуаль или... Не знаю, что, нечто... Нечто нереальное, набрасываемое на восприятие. Как если бы ты видел через определенную атмосферу. Тогда как тело СТАНОВИТСЯ тем. Оно чувствует это в себе. Как если бы вещь была захвачена снаружи, именно само тело становится ею.
Это тело, чисто, без добавлений органов или мышления (действительно тело новорожденного младенца), видит чистый мир, чистую Материю, чистого человека и чистое все. Ему даже не нужно "видеть", как если бы вещь была перед ним; телу даже не нужно "становиться" тем, что оно видит: оно является всем -- парфюмерной бутылочкой, прохожим, Эверестом, войной в Биафре -- оно видит, потому что является этим. Это видение через тождество (и даже слово "тождество" подразумевает две вещи: есть лишь ОДНО). Чудесно быть Эверестом, но менее чудесно быть болью ученика, страдающего от рака, кровоизлиянием другого или смертью третьего.
Странный мир.
Как выглядит чистый мир?
И нет ли некоего фильтра, защищающего вас от нежелаемых переживаний?... Да, есть Фильтр, грандиозный Фильтр, сверхъестественный Фильтр. Ведь то тотальное сознание -- это не сознание сумасшедшего: это точное сознание, до секунды и до микрона -- оно является всем. И оно, очевидно, очень хорошо знает каждую точку своей тотальности, от электрона до дорожного полицейского. Все движется вместе и все является всем. И оно совершенно точно знает силу потока, который может пройти через нечто, не расплавив предохранители или разрушив что-то. Короче говоря, это все, неисчислимо переживающее себя. И величайший восторг мира -- к которому шла Мать и хотела, чтобы к нему двигался и весь мир, шаг за шагом -- это иметь в каждой точке неисчислимое переживание, неисчислимое открытие, неисчислимое удивление повсюду в восторге всего. Вот почему, прежде всего, развернулась вся эта несчастная история.
Так что это колдовской "Фильтр".
Для его заклятия не требуется какая-то борода или крест или заповеди. Нужно найти лишь определенную улыбку.
Возможно, это действительно наша улыбка.
На этот раз.
Есть лишь ОДНО, вы понимаете, так где же другое, где же Бог на своих высотах?
Мы еще должны понять этот мир.