Медленно, по миллиметру, я приоткрывал один глаз. Вот сначала появился свет, потом стали различимы тени, вернее, одна тощая и вытянутая тень. Ее конечности неритмично подергивались, торс был изогнут под немыслимым углом – словно танцовщицу разбил паралич прямо во время какого-то особо замысловатого па. Окончательно примирившись с жутким гостем у себя дома, я решился открыть глаза целиком.
Но и на второй раз зрелище не стало менее жутким – сознание забивалось в угол, оставляя место лишь страху, пальцы конвульсивно скребли по кафельному полу, а сердце подпрыгнуло куда-то под горло, да так там и осталось. Передо мной стояла неумелая пародия на человека. Нет, на женщину. Поднимая глаза нарочито медленно, словно давая им возможность привыкнуть к тому, что вижу, я скользил взглядом сверху вниз: пальцы ног без ногтей, тощие икры и такие же тощие бедра, серый, абсолютно гладкий лобок без намека на гениталии, плоский живот и небольшая грудь с такими же серыми, как кожа, сосками… Дальше смотреть не хотелось, но я через силу поднимал взгляд – я должен видеть. После всего, что я сделал, после всего, что я видел, я обязан и имею законное право посмотреть в глаза бывшей пленнице. Вернее, туда, где должны были быть глаза. Лысая голова была лишена почти всего, что сопутствует человеческому облику – не было ни ушей, ни глаз, а только гладкая серая кожа на месте глаз, носа, бровей. Лицо было бы гладким как яйцо, если бы не рот. Впрочем, на рот это похоже не было – беззубая, безъязыкая дырка, обведенная черными губами, точно маркером, шумно чмокала и со свистом втягивала воздух, словно не дыша, а принюхиваясь.
Найдя в себе остатки воли и достоинства, я поднялся с обоссанного пола, неловко оглядел себя и, заикаясь, произнес по-английски:
– П-привет, не в-в-волнуйся, я д-друг, теперь все в порядке, т-т-ты больше не пленница, сейчас мы позвоним в полицию и тебя отвезут к твоей семье. У-у-у тебя есть семья?
Казалось, странное создание вовсе не слышит меня. Даже не наклонило голову, как собака, когда с ними разговариваешь. Попробуем по-чешски – уж пару слов я выучил:
– Dobrý den, rozumíte mi? Hören Sie mich? Hable espaňol?
Молчание. В качестве эксперимента я провел ладонью перед лицом существа. Ноль реакции. Крикнул в ухо. Ноль реакции. Осмелев, я схватил существо за плечи и как следует встряхнул. Кажется, создание только сейчас заметило мое присутствие. Протянув ко мне костлявые длинные руки, нечто попыталось будто обнять меня, повиснув на мне, а гадкая воронка тянулась к моему рту, будто для поцелуя. Совершенно инстинктивно я с силой оттолкнул нечто прочь. Неловко взмахнув тоненькими ручками, существо повалилось на пол, как следует саданувшись плечом о банкетку, на которой я хранил обувь. Будто не заметив ни удара, ни падения, тварь перетекла из горизонтального положения в вертикальное и вновь застыло в новой немыслимой позе, подрагивая, будто от холода. На плече, которым «это» ударилось об угол, появилось нечто похожее на дырку – кожа отогнулась и под нею не было ни крови, ни мяса, лишь непроглядная чернота. Незаметно, словно на ускоренной видеозаписи, как растет цветок, этот кусок кожи лег на свое законное место и прирос, словно и не было никаких повреждений.
Словно под гипнозом, я медленно подходил к созданию – ноги будто бы сопротивлялись мозговым импульсом, неловко переступали, словно деревянные неровно прилаженные протезы. Я медленно повел рукой по несуществующему лицу, внимательно ощупывая каждый миллиметр, потом спустился на грудь. Схватился ногтями, крутанул бесцветный сосок изо всех сил, но никакой реакции не последовало. Я отвесил пощечину – голова безвольно мотнулась от удара и вновь застыла, изогнув шею под углом, недоступным живым людям. Наконец, решившись, я сунул руку в пах созданию. Раньше мне не приходилось трогать других людей в таких местах и внутри у меня все вспыхнуло, загорелось, будто я выпил добрый стакан спирта. Тварь же никак не реагировала. Никаких гениталий, ничего интимного, просто гладкая поверхность. И никаких швов. Ничего похожего на творение рук человеческих, никаких складок, в которых можно было бы спрятать аккуратные стежки. То, что стояло сейчас в моем коридоре, не имело ничего общего со знакомой мне биологией.
С отвращением вынув из обоссанного кармана телефон, я набрал номер клоуна. Снова раздалось записанное сообщение о неактивности абонента, но на этот раз никто не поднял трубку. Сообщение повторилось на немецком и на английском, после чего звонок сбросился. После пятого звонка я оставил бесплодные попытки.