В горле встал ком, дрожь началась в коленях и перекинулась на все тело. Глаза понемногу привыкали к свету, и я испытал кратковременнное облегчение, поняв, что все еще нахожусь у себя дома, на своей кухне, а не той жуткой желтой комнате с люком посередине, из которого вылезало то жуткое существо…
Облегчение сменилось волной ужаса, когда я узнал человека, сидевшего передо мной. Он сильно изменился с последней нашей встречи, но я не мог не узнать этот глумливый взгляд, это обвисшее брюхо и ужасный костюм, теперь болтавшийся мешком на теле того, которого я раньше называл толстяком. Теперь даже клоунский грим не мог скрыть страшных синяков под глазами, нездоровой желтизны кожи, даже белок глаз казался желтоватым, весь изрезанный трещинами лопнувших сосудов. Клоун сидел на стуле напротив меня и трясущимися руками распаковывал какую-то коробку. Глаза же его неотрывно смотрели на меня, или, скорее, надо мной. Поймав мой взгляд, он что-то хрипло прокаркал по-чешски. И тут я понял, что за моей спиной кто-то стоит. Тяжелые руки легли мне на плечи. Я хотел закричать, но издал только сиплый писк.
– Вижу, вы пришли в себя. Пожалуйста, не надрывайте связки, а то можете совсем онеметь. Я лишь ввел препарат, временно лишивший вас голоса. Считайте, что просто сильно простудились. Мы не хотели оскорблять вас кляпом во рту или куском скотча, как в плохих фильмах ужасов. Если не будете нарушать мое указание, голос вернется менее, чем через двое суток. Мы достаточно долго следим за вами, так что, полагаю, это временное обстоятельство не обернется для вас большими неудобствами.
Голос говорившего был мягок и приятен, он успокаивал, английский его был безупречен, хотя и чувствовался легкий восточноевропейский акцент, тихий бас заставлял мышцы расслабиться, с владельцем голоса хотелось поговорить, но жуткая пародия на человека в клоунском костюме не давали мне возможности забыть, в какую беду я попал.
– Что вы… – с трудом выдавил я из себя, но голос за спиной перебил меня, предугадав мой вопрос.
– Вы, должно быть, испытываете справедливый интерес, что делают двое неизвестных у вас дома, и почему вы… ммм… зафиксированы. Я постараюсь объяснить вам все последовательно, чтобы у вас не создалось ложного впечатления ни о происходящем, ни о наших намерениях.
Иглой в мозгу зудела одна важная мысль. Оформившись, она зазвонила во все внутренние колокола, дергала все рубильники.
– Алиса, Алиса, беги! – сипел я на пределе сил, и сам слышал себя с трудом. В отчаянии я стал раскачиваться, стараясь произвести больше шума, стуча ножками стула по кафельному полу. Сильные руки прижали меня к спинке, больно сдавив ключицы.
– Вы неблагоразумно себя ведете, молодой человек. Если вдруг вы действительно останетесь немым, то знайте: это полностью Ваша вина.
Под давлением говорившего я сдался. Бескостным мешком я повис на стуле и приготовился к худшему. Тем временем, клоун справился с картоном и пластиком, вытащив из коробки блендер.
– Вулко, включи в розетку, проверь. Я лучше сейчас за новым сбегаю, чем как раньше, по старинке…
Я слышал, как человека за моей спиной как будто передернуло.
– Извиняюсь. Итак, вернемся к нашему вопросу. Начну я, пожалуй, издалека, чтобы вы осознали всю важность вопроса. Если вы вдруг потеряете нить диалога, поднимите руку, я остановлюсь и вы сможете задать вопрос. Как в школе. Итак, начнем. Как человек образованный, да-да, я знаю, что вы получили высшее образование, вы должны были заметить определенную тенденцию в формировании дохристианских культов. Во главе всего темного, инфернального и потустороннего в большей части подобных верований фигурировала женская фигура, этакая Мать Кошмаров, что изрыгает неисчислимые орды чудовищ и напастей в наш мир – Ехидна у древних греков, Мара у славян, Лилит у ранних семитов, Тиамат у шумеров, Ангрбода у скандинавов, Кали у индусов… В общем-то, список можно продолжать бесконечно долго. То, к чему я сейчас веду: в каждой дохристианской культуре существовала своя Мать Всех Чудовищ. Как вы понимаете, это не может быть простым совпадением. Современные антропологические исследования, правда, склонные обвинять в формировании подобной фигуры повсеместный мужской шовинизм. Здесь можно было бы согласиться, если, конечно, не учитывать тот факт, что ровно такие же верования бытовали и в матриархальных общинах. Итак, краткий исторический экскурс завершен, приступим ко второй, более сложной части.