— Мне показалось, он выпил перед этим, — говорила Мелоди.
Коронер поднял голову и взглянул поверх стола.
— Он был в состоянии алкогольного опьянения?
— Нет, просто нетрезв.
— Понятно.
— Я сказала ему, что устала, только что пришла домой и хочу спать, но он упорно не хотел уходить. Я его достаточно хорошо знала. Он обещал уйти, как только я выпью с ним немного. Но мы уже выпили с ним по два виски, а он и не думал выполнять свое обещание.
Мисс Горриндж наблюдала за блондинкой. Та не спускала глаз со свидетельницы, так же, как и американец. Остальные просто смотрели на Мелоди.
Бишоп откинулся на своем стуле. Он был непрочным, с прямой спинкой и сразу заскрипел под ним. Мисс Горриндж бросила на него взгляд. Стулья с трудом выдерживали Хьюго, даже такие массивные, как кресло за его письменным столом в Челси.
— Прошло около часа, и я уже приходила в отчаяние, — продолжала Мелоди.
Присяжные перестали бесцельно черкать на бумаге.
— Он ведь был молодым, сильным мужчиной и очень своенравным? — спросил коронер.
— Да. Насколько я знала, убедить его в чем-то всегда было трудно. И дело не в упрямстве. Просто он верил, что всегда прав. — Она посмотрела вниз, потом тихо закончила: — И он действительно бывал прав в большинстве случаев.
Бишоп наблюдал за старшим присяжным — худым смуглым человеком, похожим на уэльсца, с остатками жидких волос на голове и с длинными костистыми руками. Этот не черкал машинально в блокноте, а делал какие-то пометки. И теперь, когда закончил, его крупные, угловатые кулаки замерли в совершенной неподвижности. Он вдруг задал вопрос:
— В каком состоянии ваш гость был к тому времени?
Головы повернулись в сторону говорившего. Мисс Карр, даже не взглянув на него, ответила:
— Он был… здорово навеселе.
Она посмотрела на коронера, словно почувствовала, что кто-то здесь настроен против нее. Коронер коротко и ободряюще кивнул ей и перевел взгляд на старшего присяжного.
— Вы хотите сказать «пьян», мисс? — сказал тот.
Мелоди взглянула прямо на него. Худое темное лицо казалось безобидным, но это выражение было хуже откровенной враждебности. Перед ней сидел человек, прячущий свои мысли, она поняла это и забеспокоилась.
— Нет, — коротко ответила Мелоди.
Коронер крутил своей круглой умной головой то влево, то вправо. В зале уже не было скучно. Все забыли о духоте. Тоскливо-канцелярский дух уже не лился через окно на улицу, отравляя благоуханный летний воздух. Покойный перестал восприниматься как просто мертвый.
— Но он был с вами более часа, — продолжал старшина присяжных. Он поднялся с места, костлявые руки его уперлись в поверхность стола, пальцы загнулись под нее и исчезли из виду; кисти рук стали похожими на копыта. — И вы сказали, что он пил. К тому же и пришел к вам «нетрезвым». — Глаза его лучились совершенной наивностью — он самый обыкновенный человек и поэтому просто не понимает.
— Дэвид Брейн мог пить очень много и не пьянеть.
Они смотрели друг на друга.
Коронер обратил взор на мисс Карр.
— Вы понимаете, насколько это может быть важно? — произнес он своим хрипловатым голосом и на этот раз прокашлялся. Но голос ничуть не изменился, когда он вновь заговорил. — Кроме мистера Бишопа, вы последняя, кто видел погибшего живым. Ваши показания относительно того, в каком физическом и душевном состоянии находился мистер Брейн, имеют огромное значение. Мы собрались здесь для того, чтобы установить, каким образом этот человек встретил свою смерть. Пожалуйста, подумайте, прежде чем дать ответ: был ли он «здорово навеселе» или он был «пьян»?
— Он не был пьяным, — сказала Мелоди.
Она утомленно прикрыла глаза, потом вновь открыла их.
— Речь его оставалась связной? — мягко спросил коронер.
— Да.
— Но он был «здорово навеселе». В чем это проявлялось?
— Нужно хорошо знать человека, чтобы судить о его состоянии. В ту ночь Дэвид принял решение: он захотел остаться со мной до утра.
Все отводили глаза, чтобы не встретить чужого взгляда: коронер, свидетельница, сержант, присяжные, пресса и публика. Все, кроме уэльсца. Тот по-прежнему стоял и в упор смотрел на мисс Карр.
— Против вашего желания, естественно, мисс? — проговорил он.
— Да.
Коронер оторвал взгляд от поверхности стола, от гладкой кожаной обложки дорогого блокнота.