Это уравновешенное, гармоничное и сбалансированное единство внезапно рухнуло. В возрасте четырнадцати лет мальчик заболел и его показали терапевту, который ошибся с диагнозом. Через два дня он умер на операционном столе от острой кишечной инфекции. Реакция отца на психическую боль была катастрофичной. Его чувства к дочери полностью поменялись: в его глазах она вдруг стала ответственной за смерть своего брата. Он схватил одиннадцатилетнюю девочку, поднял ее к лицу мертвого мальчика, лежащего в гробу, и закричал: «Теперь ты получила, чего хотела, — избавилась от него и осталась одна!» Он сразу же отпустил ее на глазах повергнутых в ужас людей, присутствовавших на похоронах, которые не знали, как реагировать на этот кошмарный поступок. На девушку нашло смертельное оцепенение, сменившееся ужасным отчаянием и полным одиночеством. Она была оставлена братом, который был не только ее лучшим другом, но и уравновешивающим партнером. Она была лишена отцовской любви; взамен у нее осталась его ненависть. Мать, которая раньше была заботливой, из-за невыносимой потери стала эмоционально отсутствующей. Весь мир этой одиннадцатилетней препубертатной девочки, внутренний и внешний, рухнул за несколько часов. Она столкнулась с событиями, которые коренным образом изменили ее судьбу. Оказалось, ее ожидания относительно себя самой и своей гендерной принадлежности полностью изменились. Прежние стереотипы о преуспевающем в учебе мальчике и довольной семейной жизнью девочке больше не годились.
Неделю спустя, когда она собиралась на панихиду в память о брате, она почувствовала боль в животе и испугалась, увидев кровь, сочащуюся из ее вагины. Рядом не было никого, кто мог бы помочь ей или успокоить ее. Тем не менее ее тело позаботилось о ней, удостоверяя, что менархе подтверждает ее гендерную принадлежность. Это был здоровый сигнал о том, что ожидания, будто она займет место своего брата и даже заменит его, никогда не воплотятся. Теперь она была уверена в своей собственной гендерной идентичности. Но, несмотря на этот физиологический знак, она все еще нуждалась в дальнейшем утешении перед лицом тяжелой утраты и необходимости не разочаровать своих родителей.
Отец стал еще более жестоким. Он не мог смириться со смертью своего сына; его переполняло чувство мести, и он приобрел пистолет, чтобы отыскать врача, который поставил неправильный диагноз. Моя пациентка была в значительной степени мишенью его патологического горевания. Он заставлял ее ходить в черном в течение двух лет и принуждал сопровождать его на кладбище, чтобы два раза в неделю навещать могилу своего брата. Первые физические и эмоциональные проявления женственности были встречены насмешками и презрением ее отца. Теперь он был охвачен ревностью, и на любые попытки, которые она предпринимала для утверждения своей женственности, он отвечал яростью. Он начал регулярно избивать ее, используя любой предлог, чтобы заставить ее почувствовать унижение и стыд из-за того, что она женщина (по-своему, он совершал с ней своего рода инцест). Он не мог выносить мысли о том, что она может быть с мальчиком, и запрещал ей встречаться с кем-либо после школы.
Ее мать пребывала в глубокой депрессии и была эмоционально отстранена от всех этих событий. Моя пациентка была в то время яркой, веселой и красивой девушкой, с большим интеллектуальным потенциалом, но по финансовым и социальным причинам она не смогла продолжить учебу. Еще в молодости она страдала ревматоидным заболеванием, которое впоследствии дало осложнение на сердце, из-за чего врачи советовали ей забыть о беременности, чтобы не нанести вред своему здоровью. Несмотря на это, впоследствии она смогла дважды забеременеть. После смерти брата моя пациентка стала заботиться и ухаживать за своей матерью и тайно ненавидела своего отца. Подобно тому, как это мог бы делать сын, она мечтала избавиться от отца и сама заботиться о матери.
В возрасте семнадцати лет моя пациентка неожиданно поступила в университет. Она хотела стать врачом. Этим она удивила всех, кто ее знал, включая себя саму, так как ее всегда считали начисто лишенной амбиций, а она сама никогда не говорила о том, что хочет всерьез получить какую-то профессию. Она же испытывала огромное внутреннее давление, связанное с желанием разделять и мужскую, и женскую гендерную идентичность и оправдать ожидания, связанные с обоими.