У тети была дочь, которая умерла в очень раннем возрасте. Она решила отправить своего племянника в женскую школу и научила его вести себя как девочка. Когда его нужно было показать врачу, она ездила к своему знакомому в Лондон. Когда ему исполнилось двенадцать, он вполне определенно выглядел как девочка. По случаю свадьбы одного из членов семьи его сделали подружкой невесты. Он стал причиной страшного скандала, когда во время церемонии его настоящая мать, которая не видела его с тех пор, как отправила к тете, вдруг поняла, что эта прелестная «девочка» в сопровождении тети на самом деле ее сын. Родная мать забрала его с собой посреди разразившихся воплей, криков и рыданий. Она не только жестоко наказала его, но и сразу же отправила в мужскую школу. Там его страдания, мучения и унижения приняли такой масштаб, что, в конце концов, его мать решила отправить его обратно к тете, заявив, что он слишком изнежен и глуп для того, чтобы она имела с ним дело в дальнейшем. Он с радостью вернулся к тете, но все изменилось. Теперь он мучился из-за того, что тетя обесценивала его «мужественность». Я бы предпочла дальше не углубляться в этот случай, но приведенного материала уже достаточно для того, чтобы передать то отвращение и ужас, которые внушили бедному мальчику эти две женщины в роли матери с младенчества до подросткового возраста.
Существует несколько психоаналитических исследований, посвященных специфике психопатологии в первертных отношениях матери и ребенка. Среди них я бы выделила исследования Сперлинг (Sperling 1959, 1964), которых я придерживаюсь, делая выводы. Следующие цитаты взяты из этих работ: «Довольно сложно с точностью определить этиологическую значимость определенного детского опыта в жизни перверта из его реконструкции в анализе, особенно если отсутствуют явные признаки соблазнения» (Ibid., р. 236); «…по моему мнению, отклонение в сексуальном поведении ребенка динамически является нарушением Супер-Эго, возникающим в результате интернализации некоторых бессознательных родительских установок. Я считаю необходимым терапевтическим условием переработку бессознательных установок, полученных от объектов, на которые опирается Супер-Эго» (Ibid., р. 238); «Я обнаружила, что отношения между матерью и ребенком, описанные мною [1959] как первертный тип объектных отношений, являются тем ранним фактором развития, который определяет патологическое функционирование Эго и Супер-Эго ребенка» (1964, стр.484, курсив Э. У.).
Весьма прискорбно, что Сперлинг хотя и говорит о «первертном типе объектных отношений», и берет в анализ матерей мальчиков-трансвеститов охотнее, чем самих детей, она больше никогда не обращается к первертному материнству. Исключение составляет фрагмент, где она попутно упоминает двух матерей: «Обе матери имели полноценную сексуальную жизнь и наслаждались своей принадлежностью к женскому полу. Роль женщины не была уничижительной: на самом деле некоторые женские функции, в особенности материнские, ценились довольно высоко. В сравнении с этим роль мужчины, по всей видимости, была в какой-то степени менее важной, поскольку ему не доверяли заботу о детях» (Ibid., р. 485, курс. Э. У.). Даже когда Сперлинг выступает за лечение матерей первертных детей, ей не удается осмыслить первертные установки в их материнстве, вместе этого она говорит о «материнских функциях, [которые] ценились довольно высоко». Я, со своей стороны, полагаю, что указанные пациентки злоупотребляли своим положением матери и демонстрировали то, что я бы назвала первертными материнскими отношениями. Как я уже говорила в Главе 1, неспособность диагностировать этих матерей надлежащим образом проистекает отчасти из идеализации материнства со стороны общества и нежелания даже предположить, что у материнства может быть темная сторона. Голви говорит:
«Женщины имеют преимущество перед мужчинами, будучи наделенными способностью в большей степени использовать свои тела по прямому назначению, которая вместе с принятым в обществе одобрением телесной идеализации поддерживает фантазию о том, чтобы быть ранним дарящим уход и заботу объектом в идеализированной форме… Это, вероятно, одна из причин, почему сексуальные перверсии, большинство форм преступного поведения и в целом чрезмерное использование власти чаще встречаются у мужчин, которым приходится поддерживать свою уверенность в успешной идентификации с или господства над прототипическим идеализированным материнским объектом» (Gallwey 1985, р. 134, курс. Э. У.).
В этой превосходной работе Голви подходит очень близко к сути женской первертной сексуальности в материнстве, где «дарящий уход и заботу объект» под воздействием стрессовых факторов может превратиться в объект абсолютного контроля и господства, но затем отходит от этих выводов из-за чрезмерной идеализации женского тела и материнства. Он отрицает потенциальные первертные возможности матери.