Подобным образом в трех случаях, описанных Крамером (Kramer 1981), детей привели на консультацию к психиатру из-за беспокойства родителей. В одном случае ребенка привели на анализ, потому что родители очень боялись его агрессии; в двух других случаях дети так затиранили родителей, что те больше не могли поддерживать прежнее положение вещей в семье.
Судя по всему, во всех этих случаях жертвы начинали проявлять агрессию и насилие на поздней стадии. Большинству профессионалов знаком механизм проективной идентификации (т. е. идентификации с агрессором), который проявляется в подобных случаях. Родители, повинные в соблазнении детей, часто сами оказывались жертвами соблазнения в детстве. Вездесущая, самовоспроизводящаяся по природе своей перверсия проявляла себя вновь и вновь. В случае, который описывает Марголис, это становится особенно очевидно. Крамер приводит случай Эбби, пятилетней девочки, жертвы сексуального насилия своей матери. Эбби пыталась воспроизвести со своей собакой эпизод сексуальной стимуляции, которой ее подвергала мать (Margolis 1980, р. 332). Это пример того, как возникает новая перверсия — бестиализм: собака репрезентирует инфантильные и обесцененные части Я девочки с точки зрения ее внутренней матери.
Мне тоже приходилось сталкиваться с пациентками, страдавшими от сексуальных перверсий, возникших в результате первертных инцестуозных отношений с матерью. Таков случай мисс Е., которую отправили ко мне на консультацию из-за ее навязчивого стремления предлагать себя сексуально людям, наделенным властью, преимущественно женщинам. Из-за этого ее отовсюду выгоняли: из школ, учебных центров, с работы, из терапевтических групп и даже психиатрических больниц — настолько сильным было внушаемое ее действиями ощущение хаоса, недоумения и беспомощности.
Это была полная, довольно невзрачная на вид женщина тридцати четырех лет. При первой нашей встрече она произвела на меня впечатление человека, который очень хочет понравиться и при этом очень напуган. Такое впечатление у меня сложилось, несмотря на то что меня предупреждали, какая она «опасная»: у нее была привычка увлекаться обладавшими властью женщинами и становиться невыносимо навязчивой: она донимала своих врачей письмами и телефонными звонками и даже заявлялась без предупреждения к ним домой и преследовала их своими эксгибиционистскими выходками.
Она рассказала мне, что компульсивное стремление к «сверканию гениталиями» (демонстрации своих гениталий) возникало у нее, когда она начинала испытывать привязанность к кому-то, кого она наделяла идеализированными «материнскими» чертами. Она хотела близости, хотела, чтобы ее заметили и стали о ней заботиться, но она также хотела шокировать свою «жертву». Она всегда «соответствующим образом» одевалась, когда готовилась к встрече с этим человеком: сверху длинное одеяние, вроде пальто, а под ним лишь короткая майка, чтобы ничто не мешало ей в нужный момент действовать в соответствии со своим порывом. Она знала, что это плохо и неправильно и что ее отвергнут, но ничего не могла с собой поделать.
Такие позывы возникали у нее с самого раннего детства, но поначалу она могла их контролировать. В школе она увлеклась одной из своих учительниц, но ограничивалась тем, что просто начинала раздеваться в ее присутствии. Это доставляло ей большое сексуальное удовольствие. В семнадцать лет она увлеклась директором учебного заведения, в котором она на тот момент находилась, и впервые поддалась своему навязчивому импульсу. С тех пор она уже не могла контролировать свои позывы и постоянно повторяла это поведение с учителями, врачами, начальниками и т. п. Всякий раз дело кончалось страшным скандалом. Ее выгоняли отовсюду за «антисоциальное» поведение, и ее не могли выносить даже психиатры и психотерапевты.
Как-то раз одна из ее жертв, женщина старше ее, пришла в ярость и ударила ее. Моя пациентка изумилась собственной реакции: она испытала сильное удовольствие и сексуальное возбуждение. Очень быстро она поняла, что больше всего хочет от женщин, олицетворявших для нее «материнскую фигуру»: чтобы они либо стимулировали ее посредством мастурбации, либо шлепали по ягодицам. В сопроводительном письме при направлении на лечение ко мне было сказано, что ее действия, скорее всего, были вызваны мазохистическими, а не сексуальными потребностями. У нее никогда не было близких эмоциональных или физических отношений, ни с мужчинами, ни с женщинами. Начиная с восьми лет, она жила в разных учреждениях — как ученица, стажер, работница или пациентка стационара.