Вижу, как неспешно моя трепетная дева выходит из прозрачных вод, и сладковатые, словно слёзы благоговения, капли сбегают по белоснежной её коже.
Жаркое летнее солнце ещё не успело тронуть загаром лоб, плечи, бёдра моей возлюбленной – запятнать багрянцем нежное перламутровое сияющее тело.
Оторвавшись от орошённых ей записей, я невольно зачарованно гляжу на жену, понимая, что Афродита, чья красота воспевалась в Элладе, была отнюдь не так прекрасна – восхищение наполняет моё естество!
– Пойдём купаться, – радостно улыбаясь, довольная таким вниманием к себе, предлагает она.
– У меня другая идея, – с усмешкой возражаю я, укутывая свою непорочно-чистую избранницу махровым полотенцем целиком, чтобы свежий вечерний бриз не холодил её разгорячённых плаванием, чуть порозовевших, нежных щёчек.
Возлюбленная смотрит на меня недовольно, но всё-таки соглашается, поцеловав.
Рука об руку, мы идём по пляжу, дикому, странно безлюдному, огибая широкий мыс.
Впереди, точно застывший девятый вал, вздымает вершины Ай-Петри.
Я составил Грандиозный План о восхождении на эту гору, желая обозреть «с заоблачной выси» сразу весь полуостров, но потом, подумав, решил, что мыслю слишком амбициозно. Во-первых, самый высокий зубец лишь 1234 метра, во-вторых, чтобы забраться требуется альпинистское снаряжение, и, в-третьих, тропа к нему стелется через заросли, кишащие насекомыми, которых моя возлюбленная терпеть не может – и так легко, при всей её божественности неотразимости, напоминает мне о своё человеческом происхождении.
Чтобы ориентироваться на местности, я несколько часов изучал карту и тщательно прокладывал маршрут.
Новый мой замысел не так велик, как предыдущий, но должен произвести много больший эффект.
Избранница, полная неизгладимых впечатлений, расскажет мне о том, что видела в воде: водоросли – «Они меня пытались схватить!», – крабов – «Такие миленькие!», – и даже акул – «Это точно была кошачья акула! Такие, вроде не нападают на людей, но если бы я порезалась, наверняка, приплыли бы тигровые! Знаешь, что акулы чувствуют кровь за 5 километров?!».
Я буду наслаждаться, слушая её наивную болтовню, и потяну возлюбленную к известной мне одному цели. Когда же прозвучит вопрос: «А куда мы идём?», я не отвечу, а лишь достану из рюкзака палантин, который тут же сменит полотенце, и, чтобы отвлечь жену, начну читать стихи, коие всегда производят на неё нужное впечатление, и станут исключительно уместными, когда мы будем проходить через травянистую лощину, затаившуюся меж двумя скалистыми отрогами:
Я здесь уже когда-то был,
Когда и как – не помню.
И сладкий запах этот плыл,
И этот вздох,
И страсти пыл над смятою травою.
И ты тогда была моя.
Но было ль так?
Не помню я…
Как вихрь времени унять,
И жизнь смерти не отдать?
Моя любовь смерть за порог прогонит прочь!
И день, и ночь подарят нам восторг!
Моя избранница умилённо расплачется – именно такой реакции я жду!
Теперь мне останется только показать возлюбленной… ЧУДО!
Но сначала я приведу её к настоящим римским термам.
Прячась от смотрителей Ай-Тодорского маяка, как подростки, мы, всё также держась за руки, проникнем в закрытую зону, чтобы удобно расположившись среди развалин, вместе посмотреть на закат.
Древние руины замрут тихи и безмятежны в своём мёртвом покое. Молчание разольётся вокруг, когда я, обняв жену сзади за талию, вдохну аромат её волос: то ли лаванду, то ли ваниль… буду перебирать в голове названия растений с чисто мужской непроницательностью, пока не пойму, что возлюбленная пахнет по-домашнему: сдобой и карамелью. В результате, успею заметить лишь, что закат пламенно-золотистый…
– Спасибо, милый, за прекрасный вечер, – скажет моя избранница, благодарно обернувшись ко мне.
– Он ещё не закончился!
Хитро усмехаясь, я поведу возлюбленную дальше… сквозь сизые сумерки… к последней цели: самому настоящему замку, в котором нам обоим хотелось побывать с детства. Но совсем не просто прийти, посмотреть издалека и уйти!