Вот процессию становится почти не видно за лоснящимися головами и плечами. Ула понимает, что если она хочет увидеть все до конца, надо выбираться из укрытия.
Оказывается, это не так легко. Ула понимает, что это сон и в случае чего она всего лишь проснется в лесу у костра, где и заснула. Но все равно сделать над собой усилие очень сложно. И все же она его делает и принимается «переплывать» от одной известковой сосульки к другой, стараясь держаться ближе к стене, надолго замирая, если случайно заденет потолок и вниз посыплется предательская каменная крошка.
В конце концов она оказывается над большой ямой. Многоликие обступают яму плотно, камню негде упасть, не то что ногу поставить. Голую девушку уже связали двое обмазанных зеленой краской мужчин и уложили на краю ямы. После чего к петле на лодыжках девушки привязывают длинную веревку, перекинутую через перекладину, которая закреплена прямо над ямой. Противоположный конец веревки держат двое других «зеленых». Ула не сразу понимает, что девушку сейчас подвесят над ямой, а потом, наверное, опустят в нее насколько хватит веревки. И когда до Улы это доходит, она замечает нечто жуткое.
Яма шевелится.
Шершавые, сужающиеся книзу склоны, местами обмазанные блестящей слизью медленно пульсируют, отчего создается обманчивое впечатление затягивающего водоворота. Это животное! – понимает пораженная Ула. Пасть в камне! И сейчас ей скормят эту девушку!
Так и происходит. Двое «зеленых» тянут веревку на себя, девушка повисает над ямой-пастью и начинает медленно качаться из стороны в сторону. Многоликие все как один затягивают мрачную песню.
М н о г о л и к и е. О-ма, О-ма! Кнери так-ка дом-ма! О-ма, О-ма! Кнери так-ка дом-ма!
Многие мужчины поднимают над головой младенцев. Обманчивое движение водоворота под связанной ускоряется – пасть как бы торопит многоликих, сглатывая в предвкушении. Сама связанная неправдоподобно спокойна – руки безвольно висят, глаза закрыты, она качается, подобно маятнику, туда-сюда, постепенно сужая махи. И когда тело ее замирает точно над ямой, ее начинают опускать. Песня многоликих становится громче.
В какой-то момент девушка оказывается полностью в яме, и тогда гигантская пасть начинает сужаться – сначала осторожно, опасливо, боясь, наверное, что ей подсунули отравленное мясо, затем все более по-хозяйски. В конце концов пасть заглатывает девушку наполовину и вдруг резко всасывает. Один из «зеленых», держащих веревку, не успевает вовремя разжать пальцы – его подбрасывает в воздух, и он с воплем ужаса летит в пасть вслед за девушкой. Кто-то бросает в яму младенцев и детей лет десяти. Дети плачут, борются со взрослыми до последнего, а оказавшись в яме – сразу замолкают, втянутые в склизкую утробу.
Пасть ликует от такого щедрого угощения. Все там, внизу, движется и переливается с тошнотворным чавкающим звуком. Обманчивое движение водоворота становится настолько быстрым, что у Улы начинает кружиться голова. Она поспешно отворачивается, и только тогда понимает, что водоворот каким-то образом втягивает и её.
Как и в прошлый раз Ула хватается за известковую сосульку, но её играючи отрывает и плавно, но неумолимо несёт вниз, к разинутой яме-пасти. Ула вскрикивает и отчаянно дергает руками и ногами. Многоликие наконец замечают незваную гостью и принимаются петь еще громче и истовей.
М н о г о л и к и е. О-ма, О-ма! Кнери так-ка дом-ма! О-ма, О-ма! Кнери так-ка дом-ма!
Все искренне желают, чтобы Ула оказалась в пасти. Вот она опускается так, что можно разглядеть лица поющих. Многоликие пребывают в непередаваемом экстазе. Ула жалобно тянет к ним руки, но никто не обращает на этот жест внимания.
Постепенно Ула опускается все ниже и ниже в яму. Склизкая пасть сжимает ей ноги. Ула визжит изо всех сил, но не слышит собственного голоса – мрачная песнь многоликих перекрывает все прочие звуки. Вот Ула оказывается по грудь втянутой в мягкую, скользкую утробу. Сейчас меня проглотят! – проносится у неё в голове. И когда это действительно происходит, она просыпается.
Вся в поту, она лежит у костра. Вокруг спят боевые товарищи. Только Йоварс, уперев руки в землю, сидит и смотрит перед собой расширенными от страха глазами. Ула замечает, что он тоже весь в поту.
У л а. (Шёпотом.) Что, тоже кошмар? Пещера?
Йоварс смотрит на неё несчастными глазами.
Й о в а р с. (Тоже шёпотом.) Не соврали, значит. (Оглядывает спящих.) В жизни такой жути не видел.
У л а. Как думаешь, зачем они это сделали?
Й о в а р с. Что?
У л а. Ну, ту девушку. Зачем они скормили ее той… тому?
Й о в а р с. (Испуганно.) А они её скормили? О Четверо! Просто я не досмотрел. Не смог.
У л а. Повезло тебе. (Осматривается.) А где Немой?
Немого, который должен стоять на часах, и впрямь не видно.
Й о в а р с. Не знаю. Когда проснулся, его не было.
Ула приподнимается на локтях, собираясь поглядеть, куда подевался часовой, но тут Немой показывается – выходит из-за кустов, на ходу подвязывая шнурок на штанах. Увидев смотрящих на него Улу и Йоварса, он машет рукой: спите, мол, спите. Йоварс вздыхает с видимым облегчением и валится на скатку. Перед тем, как тоже повалиться, Ула глядит на Айгарса – тот неподвижно лежит на спине, сложив руки на животе; рядом покоится топор. Уже закрыв глаза, Ула шепчет в пустоту.
У л а. Что угодно, только не пещера.
Сцена пятая
Ула просыпается от крика.
Л и р и с. (Кричит.) Да чтоб тебе до конца времён это аукалось, колдун проклятый!
Ула подскакивает и видит, что Лирис, склонившись над Айгарсом, слушает его сердце. Ула встаёт одновременно с остальными. Все обступают неподвижного Айгарса.
У л а. (Лирису.) Что такое?
Л и р и с. (Плачущим голосом.) Не дышит!
Ю л д и с. Проклятье!
У л ь г а. О Четверо!
Фелита садится на корточки рядом с Лирисом и трогает белую руку Айгарса.
Ф е л и т а. Окоченел весь. Ночью ещё помер.
Ула поднимает глаза. Небо уже бледное, утро в самом разгаре.
Ф е л и т а. (С ненавистью – Уле.) Это всё ты!
Ула непонимающе смотрит на неё.
У л а. Что? Я?!
Ф е л и т а. Ты! Убеждала меня, что надо сделать привал! Что Айгарс оклемается! Гляди теперь, как он оклемался!
Л и р и с. (Сквозь зубы.) Не неси ерунды! Она-то тут при чём?
Ф е л и т а. При том! При том! Если б не она, мы не потратили бы столько времени впустую!
Л и р и с. (Сам себе.) Совсем крыша поехала… (Фелите.) Прекращай сейчас же нести эту бредятину!