Котик не ожидал от меня такого. Он встаёт не сразу, понимая, что я не стану бить его лежачего. Вот он поднялся, и его кулак сейчас собьёт меня с ног. Но я ставлю блок, отражая удар, и бью его ногой, как учил меня Саша. Он приседает от боли.
Кровь хлещет из моего носа, я глотаю её, но глаза ловят каждое движение Котика. И тут же я отвечаю на его новый удар новым блоком и ухожу из-под шквала его выпадов.
В какое-то мгновение, мне кажется, я становлюсь Сашей. Во мне нет страха. И во мне нет моей обычной отрешённости, я весь — в сегодняшнем моменте: ногой, ногой, рукой…
Поначалу я несильно раззадорен — кроме одного удара ногой, Котик не нанёс мне других, но его злость проникает в меня через все поры, сопрягается с криком «папочки»: «Она — ведьма!» И постепенно что-то во мне меняется — я тоже наливаюсь здобой. Теперь она движет мною, вопреки Сашиной науке, в которой нужно работать с холодной головой: бью Котика исступлённо, как когда-то били его на школьном полу одноклассники, бью за Тосин страх, за Тосину покорность, за её зависимость от Котика, за отцовское хамство, за потерю моих близких людей. Мать остановила Вилена. Может быть, я остановлю Котика?!
Всё это не проговаривается внутри меня, всё это гремит сверху, и, думаю, Свет благословляет меня на мой первый бой.
Котик корчится передо мной и — пятится от меня и чуть не уползает из Тосиного двора.
Кровь всё ещё струится из носа, но уже не сильно.
Долго стою я у Тосиного подъезда, глядя в зарешеченное тёмное оконце его двери. И дышу глубоко, стараясь из своей глуби выбросить заползшую туда злость. Мне удаётся это, и я вижу Тосю: светлое лицо, косу на груди. Мне кажется, Тося смотрела, как мы дрались, и благоразумно не вышла. Мне кажется, она горько плачет сейчас и не может справиться с собой. Встретиться со мной сейчас она явно не в состоянии. Как и я — с ней.
Что произошло со мной сегодня? Первый полноценный день жизни сиюминутной. Я проживаю земную жизнь, участвую в ней. И во мне — чувства, которых прежде я никогда не испытывал.
Ноги выводят меня из Тосиного двора. Саша покинул меня, и я чувствую их неуверенность, переставляются они еле-еле, спотыкаются на ровном асфальте, но они подводят меня к подъезду Ворона и к его квартире.
Рука сама нажала кнопки кода в подъезде и теперь сама выжимает кнопку звонка.
Словно ждали меня, дверь мгновенно распахивается. И… передо мной Софья Петровна.
В квартире Ворона Софья Петровна?!
Она берёт меня за руку и втягивает в дом, ведёт в ванную и сама смывает с моего лица кровь, она вытирает меня, гладит по голове, как гладила Тося, приводит в кухню, усаживает за стол и ставит передо мной чашку с чаем. На столе — ватрушки. Точно такие, какие пекла Анюта.
— Я так рада видеть тебя! — говорит Софья Петровна своим резким голосом. — Так хорошо, что ты пришёл!
— Уснули! — раздаётся голос ещё в коридоре. — Теперь почаёвничаем! — и входит Ворон, в тренировочных штанах; как у физкультурника, и в майке. — Пришёл? Отлично. Как раз к чаю. — Он садится за стол.
Уснули дети, — понимаю я. — Маленькие дети.
Наверное, Ворон влюбил в себя Софью Петровну стихами. Читал и читал ей их, пока она не вышла за него замуж.
А ведь я не знал, что они — женаты!
И тут все мысли исчезают из моей головы. Вершится сиюминутная жизнь: с запахом молока и детства, с тихой музыкой из магнитофона, с голосами двух близких мне людей, включивших меня в свою жизнь.
И неважно, что я по обыкновению молчу. И не важно, что прямо через этот нарядный стол, с чашками, с тарелкой, на которой лежат ватрушки, пролегла наша с матерью дорога, на которой — Павел, тётя Шура, Анюта, Софья Петровна, Ворон, Саша. От одного к другому — ватрушка, чашка с чаем, яблоко.
Всё-таки я сказал, уже стоя у дверей:
— Я пришёл… я не буду играть. Я не могу…
— Там будет видно. Иди-ка пока спать. Я очень рад, что ты пришёл. Ты и мой и Сонин любимый ученик, хочу, чтобы ты знал об этом. Пусть наш дом будет и твоим. Мы всегда ждём тебя. И Тосю, — добавил он.
7
Саша — хороший отец. Он даёт нам деньги на еду. Он покупает одежду мальчику. И игрушки. В нашем доме — малиновая машина, Сашина — в миниатюре, трёхколёсный велосипед, и неизвестно, что раньше научается новый мальчик делать: ходить, бегать, кататься на велосипеде или ездить на машине… Он гоняет по нашему двору то на велосипеде, то на машине, и мы с Тосей не можем угнаться за ним. У Саши с мальчиком весёлые отношения.
— Уши мыл? — спрашивает Саша.
— А ты? — спрашивает мальчик.
Не успевает Саша войти в дом, Павел кричит: