Ими оказались три женщины с длинными темными волосами и раскосыми карими глазами. Их почти одинаковая, словно скопированная друг с друга внешность настораживала, но ничего спрашивать я не решилась, да и не до того мне было. Они осмотрели меня и подтвердили, что начались настоящие роды, и открытие у меня уже «три пальца». Что это значит, я не поняла, но судя по тому, как начали готовить покои к появлению малыша, ждать его рождения нам осталось недолго.
- Адель, не переживай! – в десятый раз повторил Пит, а я отметила его побелевшие щеки. Когда повитухи подтвердили, что это настоящие роды, в его глазах появился странный блеск, которого я никогда прежде не видела. – Все будет хорошо, обещаю тебе.
- Петрариус, - обратилась к будущему отцу одна из повитух, пока вторая разминала мне спину и помогала пережить участившиеся схватки, - я что-то не вижу ни кроватки, ни детских принадлежностей. Ты хоть что-то подготовил для своего долгожданного ребенка?
- Делай свою работу, - жестко ответил ей Пит, стоя посреди комнаты в рубашке с закатанными рукавами. Перед тем, как привести ко мне этих женщин, он вновь оделся и даже причесался. - Ну что? – заламывая руки, спросил будущий отец после очередного осмотра.
- Шесть пальцев, - ответила повитуха. – Все идет очень хорошо, - улыбнулась она мне. – Для первородящей ты справляешься просто превосходно. Уже утром станешь мамой.
Я превосходно справляюсь?! На каждой схватке меня пронзала такая боль, что казалось, будто мне в спину вонзают раскаленный кинжал и крутят его. Поначалу все было вполне терпимо, но чем дальше, тем сильнее была боль, тем сложнее мне было сдерживаться и вести себя адекватно. Постепенно стоны боли перешли в крики, а затем плавно переросли в отчаянный визг, от которого дрожали стекла.
Глава 22
Казалось, что-то обжигает и разрывает меня изнутри. Схватка зарождалась, росла, огненной болью пронзая мое тело. Я не могла контролировать себя и кричала, кричала, кричала… Ничего не помогало, не было избавления, и все, что мне оставалось, чтобы не сойти с ума и не потерять сознание от боли – это выплеснуть из себя свои ощущения. Я не понимала, что происходит, потеряла счет времени, все слилось в один бесконечный поток невыносимой боли.
- Адель, моя роза, дыши! – уговаривал меня Пит, когда я скрючивалась от боли. Дыхание помогало лишь на первых схватках, но теперь мне становилось легче лишь от крика, но никак не от правильного дыхания. Будущий отец отказывался это понимать и как заведенный повторял одно и тоже: – Дыши, тебе станет легче!
- ЗАМОЛЧИ! – не выдержала я, когда прошла очередная схватка, от которой я едва не сошла с ума. – Я и так дышу как могу!
- Да сделайте вы что-нибудь! – кричал бледный Пит, горящими глазами смотря на повитух. Он всегда был рядом, не отлучался ни на секунду. Именно присутствие Пита помогло мне не сойти с ума, но вот он, кажется, едва не спятил в эту ночь. Когда я теряла над собой контроль и заходилась в крике, кровь отливала от лица моего мужчины, крепкие и сильные руки тряслись, и иногда мне казалось, что он вот-вот упадет в обморок. – Почему она так мучается?! Облегчите ей схватки!
- Нельзя, мой господин, - отвечала ему одна из женщин. – Вот-вот начнутся потуги, недолго осталось. Прошло всего восемь часов от первой схватки, нет нужды в дополнительной помощи. Она хорошо справляется, малыш в полном порядке.
Я бы высказала этой особе все, что я думаю об её «хорошо справляется», но у меня снова началась схватка, и я закричала во весь голос.
- Держись, мое сокровище, - прошептал Пит. Я видела в его глазах непередаваемое желание помочь мне и облегчить боль, взять её на себя, если потребуется, но он ничего не мог сделать. Одним своим присутствием он уже помогал мне и избавлял от страха, но сам Пит вряд ли понимал это. В те моменты, когда в душу заползал противный червячок паники и отчаяния, я смотрела в его синие глаза, и все плохие мысли уходили сами, как мыши, припугнутые котом.
- О-о-о-о! – закричала я, выгибаясь в спине. К боли добавилось новое ощущение, словно что-то тяжелое и сильное давило мне на кишечник, вызывая соответствующие ощущения.
- Приступаем! – торжественно заявила одна из женщин, и все присутствующие столпились вокруг меня. – Теплая вода, пеленки, обеззараживающий раствор? – спросила она у своих помощниц.
- Все готово.
- Отлично.
После этой фразы меня выкрутили так, что, даже будь я не беременна, все равно родила бы. Ноги практически прижали к ушам.
- Вот теперь, Адель, самый ответственный момент, - пыталась объяснить мне повитуха, но было так страшно и неудобно от своего положения, что я мало что соображала. – Собери в кулак весь свой характер и всю силу, какая только в тебе есть и роди этого ребенка. Давай!
Мне было некуда деваться. На инстинктивном, животном уровне я поняла: либо сейчас я рожу, либо умру. Третьего не дано. Боль отошла куда-то на второй план, оставляя место только для моих усилий и стараний произвести на свет ребенка. Пит сидел рядом, держал меня за руку и всячески поддерживал.
- Адель, ты моя героиня. Давай, ангел, давай, постарайся.
Бросив на него быстрый взгляд, я с изумлением увидела на лице невероятно могущественного существа самый настоящий ужас. Он побледнел, губы пересохли, в глазах плескался такой страх, что, казалось, Пит вот-вот потеряет сознание.
Вновь пришла схватка, и я, стараясь родить, сжала руку своего мужчины с такой силой, что сама удивилась, откуда в моем теле взялась такая мощь.
- А-а-а-а! – поверить сложно, но кричала не я. Пит вскрикнул от боли, с изумлением смотря на то, как побелела его ладонь в моих напряженных пальцах.
Мне вдруг стало невероятно легко. Боль испарилась, будто её и не было, и тело наполнила такая воздушная легкость, что я не смогла сдержать блаженной улыбки. Какое счастье, боги! Воистину, меня пронзила неземная эйфория, пьянящая пуще любого вина.
- Почему ребенок не плачет? – услышала я взволнованный голос Пита. Он уже позабыл про боль в руке и с замиранием сердца смотрел на повитух.
- Спокойно, - без капли страха и паники ответил ему та, что приняла малыша. – Он думает.
Она провела какие-то не видимые мне манипуляции и наконец-то подняла ребенка.
- О, боже, - прошептала я и, не сдержавшись, заплакала. Маленькое сморщенное личико, надутые крошечные губки и поджатые ножки врезались в мою память на всю жизнь, до самого последнего дня. Малыш растерянно смотрел по сторонам, словно не понимал, где он оказался и что происходит. Я родила мальчика, дала жизнь новому человеку. В один миг вся боль и страдания забылись, истерлись из памяти, будто и не было никогда многих часов боли и мучений. Даже нынешняя боль и слабые схватки почти не ощущались – всё мое внимание было приковано к малышу.
Одна из повитух принялась купать ребенка, который по-прежнему не издал ни одного звука. Со мной тоже проводились какие-то действия, но я их почти не замечала, неотрывно смотря на то, как моют моего мальчика. Пит отпустил меня и встал. Он подошел к кадке, в которой купали малыша, и неотрывно наблюдал за происходящим с самого близкого расстояния. Его лицо озарила неуверенная улыбка, как будто он не верит в происходящее. Когда ребенка вытащили из воды, комнаты наполнил его первый писк, от которого у меня внутри что-то дрогнуло. Отныне я не просто жена, царевна и женщина. Теперь я в первую очередь мама этого мальчика, и мое сердце уже пылает от любви к нему.
Малыша обтерли, завернули в теплое одеяло и протянули Питу. Он неуверенно потянул к нему руки, словно боялся прикоснуться, и вскоре я поняла, почему. Руки у него большие, как две кувалды, а малыш совсем крошечный. Наверное, он боялся навредить сыну или взять его неправильно. Повитуха показала, как правильно держать младенца, и крошечный комок очень удобно лег в могучие руки своего отца. Ступая очень медленно и осторожно, Пит приблизился ко мне и сел рядом.
Я заглянула в сверток. Сынок уже успел открыть глазки, и мне стоило всего один раз взглянуть в них, чтобы дыхание перехватило, а сердце ухнуло в пятки. Светло синие, невероятно яркие, словно подсвеченный сиянием драгоценных камней. Точно такие же глаза, как и у его отца. Хлоп-хлоп. Малыш моргнул пару раз, внимательно и настороженно рассматривая меня.