Приналегли наши гребцы на весла, и к берегу мы подошли вместе с Мишиной лодкой.
Вышли рыбаки на берег. Анна Егоровна и Миша тычками уровень отметили. Минут через пятнадцать вода покрыла тычки.
- Прибылая, - говорят звеньевые.
Уехал Миша на свой замет. Аннино звено решило метать невод там, где стояли.
- В добрый час! - махнула рукой Анна Егоровна.
Оттолкнула Оленька от берега лодку. Бережник Николай Богданов взял веревку покрепче в руки, накинул на плечо лямку и стоит - ждет. Вот кончилась в лодке веревка, метнула Анна Егоровна неводные уши и махнула веслом. Это значит, что невод в воду пошел.
Началась весенняя путина.
5
Трудна у кормщика работа! Всю душу ему надо вложить, чтобы правильно выметать невод.
За двоих работают у него руки: правой он держит руль, левой - мечет верхнюю тетиву.
За пятерых глядят у него глаза. Надо смотреть за себя и за напарника, чтобы в порядке шел в воду невод. Что глаз заметит - руки сделают. Надо глядеть, чтобы лодка шла по правильному курсу: у гребцов на спине глаз нет. Надо видеть бережников, чтобы дать им команду, когда начинать тянуть. Надо не упускать из виду невод, чтобы вовремя завернуть лодку и выехать на берег с концом веревки в руках.
За все звено в ответе. Не успела лодка от берега отплыть, а уж кормщик начеку. Обмерит он умом водное поле, охватит глазом берег, а в голове уж и план готов: куда курс держать, до какого места выезжать. И за все время, пока идет выметка невода, кормщик только за тем и следит, чтобы все звено одной душой жило, чтобы каждый занос весла был ни долог, ни короток, а ровно таков, какой ему, кормщику, нужен.
Вот и сейчас - ведет тоню Анна Егоровна, и все дело у нее в руках, весь план в уме. Выруливает она лодку по верному курсу: глаз у кормщика должен быть правильней компаса. Выметывает она невод на пару с Юрой, а сама не столько ушами, сколько сердцем слушает лодку.
В склад да в лад поют на веслах молодые руки. Плещут весла да курлыкают уключины, как птицы, да шумит под носом лодки вода. Не вытерпел, прихватился к веселой трудовой песне запасной гребец-удалец, шестидесятилетний Трифон Окулович. В три весла гребут, в три души поют, в три сердца радуются светлозерцы и прислушиваются: что-то скажет про их трудовую песню Анна Егоровна, верный их кормщик, главный их запевала?
А у нее руки работают, а душа отдыхает. Выметала Анна Егоровна половину невода, подтянула к рукам матицу. Метнула ее кормщица, будто платком махнула, и к береговой стороне, наискосок, лодку повела.
Брови у Анны Егоровны сдвинуты, губы сжаты, глаз навострён, а в голосе железо зазвенело:
- Подергивай! Нечего весла плавить!
Прогремела, а сама последним броском конец невода в воду метнула.
- Юра, в весло!
Две пары весел, как две пары крыльев, подхватили лодку. Анна Егоровна правит на берег, а сама следит глазом, как идет из лодки веревка: подойдет буек - она выбросит.
Кончились буйки. Лодка набежала на берег, а впереди себя привела широкую шумную волну.
Лодка в берег - веревка в руки. Выскочила Анна Егоровна, а в руках у ней самый конец веревки. Женки помогают ей веревку тянуть, а Трифон Окулович что-то в лодке замешкался. Звеньевая к нему со строгостью:
- Ты что там, молодость ищешь, что ли?
- Да я еще не терял ее, - отвечает Трифон Окулович, а сам из лодки, как ошпаренный, выскочил.
Впрягся он в лямку рядом со звеньевой и ворчит:
- На меня так еще не крикивали. Я небось годами-то побольше тебя...
- Больше, да не старше, - отрезала Анна Егоровна.
До невода осталось еще полсотни метров, а бережники с речниками сошлись.
- Смело ты взяла на первый раз, - говорит Николай Богданов, - широко размахнулась. Как у вас веревки-то хватило?
- Пришлось встать, так надо и взять, - отвечает поговоркой Анна Егоровна.
Оленька жалуется:
- Он мне так и не дал тянуть. У меня руки дела просят, а он прочь гонит.
- Тянуть - тоже время надо знать, - хмурится Николай. Вот сейчас сколько силы есть тяни, да не морщись...
- Старший бережник дело понимает, его и слушать надо, - учит Оленьку Анна Егоровна.
Налегла Оленька на лямку, Николай уступить не хочет.
- Ого, девушка, - смеется Николай, - сила есть! Любого из неволи вывезешь.
Пошло у бережников дело, а там они и невод на руки берут.
Завило водой береговые сетки. Николай с Оленькой потихоньку разбирают их да поджидают пору, когда и к речникам невод подойдет, чтобы вместе тянуть. Довольны они оба: все, что от бережников требуется, они сделали. Не приметили они только одного: на берегу, рядом с неводом, набило водой мусору.
Подбегает Анна Егоровна, показывает:
- Вы что ж, не видите - грязь? С первой тони залепим невод - похвалит нас бригадир?
И везде Анна Егоровна доглядит да досмотрит, к любому пустяку подойдет с толком да смыслом, - глядишь, а это вовсе и не пустяк.
"Ну, - думаю, - баба! Будто она не первый день, а весь свой век в звеньевых ходит. Умел Матвей подметить, умел и выдвинуть".
А самой Анне Егоровне говорю:
- У вашего бригадира глаз - что алмаз; один зорок, не надо сорок.
- Ты к чему это? - недопоняла Анна Егоровна.
- А к тому, что хоть руки у тебя и не горячие, а все от них кипит.
Не знаю, дошли мои слова до Анниных ушей или не дошли. Добрались речники до невода - некогда звеньевой разговоры говорить.
- Ты, Параня, поди к бережникам, нижнюю тетиву потянешь. Трифон Окулович, ты здесь тем же делом займешься. Юра, лодку поближе подводи, невод брать будешь, - командует Анна.
Туго идет невод к берегу, будто кто-то его не пускает.
- Ишь, как рыба-то носами уперлась: не своротишь, - шутит Трифон Окулович.
Мало-помалу невод полегче в руки пошел.
- Николай, нам с тобой подальше в воду идти надо, невод оттягивать, говорит Анна и сама заходит со своей стороны.
Ловчий берег всегда отмелый, чуть-чуть покатый. В иных местах можно забрести до середины невода, а в рыбацкие сапоги-бродни и вода не зальется. Забрели Николай с Анной с двух сторон - и к берегу помогают тащить, и друг от друга невод приудерживают.
Сетка за сеткой на берег выходят, а рыбы не видно. Хоть бы одна на смех попала!
Тянет Трифон нижнюю тетиву из-под ноги да вздыхает:
- Эх, рыбка не веселит!..
- Погоди, Окулыч, все еще впереди, - утешает его напарница Паня.
В Аннином звене две молодые женки, и обе Прасковьи. Чтобы их не путать, одну зовут Паня, другую Параня.
- Да чего уж тут доброго ждать! - крутит головой Трифон. - Скоро матица подойдет, а у нас...
Не успел он закончить свою стариковскую воркотню, да как заорет:
- Есть!
И кряду же:
- Другая!
А дальше и кричать ему нечего: в неводе рыба ключом кипит. Анна и Николай оба воюют с рыбой: хлопают тетивой с поплавками о воду, ногами норовят взбурлить воду, чтобы рыба их пугалась да из невода не выходила. А сами идут все ближе к матице. Надо им оттянуть матицу, расправить ее, чтобы плыла она в воде, как надутый парус, и забирала всю рыбу.
А на берегу в это время все ниже к воде пригибаются рыбаки, все круче перебирают тетиву руки.
- Окулыч! - радуется Паня. - Где твои вздохи?
Рыба мечется в рыбацкой ловушке, плещется поверх воды, тычется в сети, суется в берег - и все без толку.
Вот одна матерая нельма изловчилась, выскочила кверху, перевалилась через тетиву и упала на отмель. Не сплошала Параня, захватила она свободной рукой сколько могла сетки с берега и метнула на рыбину. Нельма снова подпрыгнула, перевернулась в воздухе и запуталась.
- Мне суждена, так из рук не уйдешь, - говорит Параня.
Подошла она, спокойненько взяла нельму вместе с сеткой и вместе с сеткой метнула на берег.
Присмирела рыба и в матице: негде ей больше разгуляться. Сжалась она, как в бочке, и чуют рыбацкие руки - набита эта бочка до отказа. Пощелкивает рыба друг о дружку, пошевеливает хвостами - только ей и простора.