За пять метров от берега матица остановилась.
- Грузна, матушка, - удивляется Трифон Окулович.
Не вытерпел Юра, выскочил из лодки - и к рыбе. Вместе с Анной да Николаем выметывает он добычу из неводных крыльев да подкрылков, чтобы рыбакам можно было до большой рыбы добраться.
- Ящики нужно тащить? - спрашивает он звеньевую.
Анна усмехается:
- Какие тут ящики! В лодку-то вошло бы...
А Юра уже и лодку ведет.
- Про такие тони раньше говорили: рыболова одна тоня кормит, хвастал, сидя на ворохе рыбы, Трифон Окулович.
6
Мы едем на рыбацкий стан в простой ловецкой лодке. Едут люди в будничной одежде, к своему будничному делу. А глянешь на них - все в тебе ликует, и рядовой день кажется праздничным.
На корме Анна Егоровна задумалась, будто корабль на воду спускает. Что у нее в мыслях в беспечальную эту минуту? Я оглядываю всех других рыбаков и примечаю, что Николай Богданов, которому довелось сегодня быть бережником, хочет разгадать то же, что и я. Он гребет и, сам того не замечая, любуется Анной и не знает, что на него самого тоже стоит полюбоваться. Всегда немного хмурый, он сейчас весь просветлел, загорелся.
Вдруг Анна Егоровна вздрогнула, будто от сна проснулась.
- Что ты мне давеча про бригадира-то говорила? - спрашивает она меня.
- А то, - говорю, - что глаз у старика востер, сумел он подсмотреть в тебе большую хозяйку.
- Хозяйку?..
Задумалась Анна Егоровна и долго молчала.
- Я не в первый раз слышу, как меня хозяйкой зовут, - говорит она после и на меня поглядывает. - Пятнадцать лет когда-то я на кулаков спину гнула, и для меня это было самое проклятое слово - "хозяйка". Хозяйка значит и жадная она, и скупая, и к рабочему человеку без всякой жалости да милости. А меня вот хозяйкой называют.
За последним поворотом перед самым станом Паня и Параня заспорили: выйдет бригадир навстречу или не выйдет?
- Как не выйдет! - говорит Параня. - Ему небось уж давно на месте не сидится. Чуть лодку завидит - выскочит.
- И не подумает, - спорит Паня. - Ему и некогда. Небось сейчас вовсю колья тешет - щепа выше дома летит.
- Не выйдет, - рассудила их Анна Егоровна. - Мы должны бы завтра приехать. Он сейчас на реку и не заглянет.
Ошиблась Анна Егоровна: и смотрел, и увидел, и не утерпел Матвей, вышел на берег. Издалека нам кричит:
- Чем вас встречать? С чем поздравлять?
- С большим промыслом! С богатой добычей! - в голос отвечают Паня и Параня.
Лодка в берег ткнулась. Паня выскочила с якорьком, Параня - с давешней нельмой в руках.
- Принимай, Матвей Лукьянович, на ужин!
- Откуда такую богатырицу добыли?
- Это Параня своей сметкой поймала.
Рассказала Анна Егоровна про давешний случай. Матвей берет нельму и головой качает:
- Такой ужин крепче всякого обеда будет.
Видит Матвей, как лодка загрузла, и не спрашивает, какой улов. Только и сказал:
- Неводом достали или лодкой зачерпнули?
Рыбаки так и не пошли на берег: надо лодку разгружать. Анна Егоровна сама рыбу отбирает и за другими смотрит. В один ящик кладут они сигов высшесортных, в другой - сигов первосортных, и так всю рыбу по сортам. Весь улов - сиговые да нельмовые породы, только три старухи щуки промеж них замешкались да один толстопузый налим.
И налим и щуки пошли в особый ящик.
- Это для бригады оставим, - говорит звеньевая. - Перед чаями закусить пригодится.
Оглядывает Анна Егоровна веселыми глазами готовые ящики в лодке и говорит:
- Тонны полторы взяли! Хорошо, что у нас невод новый...
- Мимо дельных рук ничего не пройдет, - говорит Матвей по дороге к складу. - И прошло бы, да руки не пропустят.
7
У склада идет работа. Матвей и с ним молодой парень тешут колья. Готовые составлены в чумы, у колодок груды свежей щепы, - видно, что бригадир со своим напарником здесь даром время не теряли. Другие тащат из склада стенки ставных неводов и развешивают их по вешалам. Повариха Марья осматривает сети.
- Однако вы заработались, - говорит бригадиру Анна. - И время забыли: на часы не смотрите и солнца не замечаете.
Взглянули на часы - без немногого двенадцать.
- Гриша, кончай! - командует Матвей своему помощнику. - Прохор Иванович, у тебя тоже не по два дня в сутки. Пошли радио слушать. Василий Сергеевич нам радио наладил.
- А что его самого не видно?
- Василия-то Сергеевича? Послал его на катере под тундру камней набрать.
Зашли мы в дом под звон кремлевских часов.
- Вот она, матушка наша, голос подает, - говорит Матвей.
- Видел Москву, Матвей Лукьянович? - спрашиваю.
- Как не видел! В гражданскую с фронта домой ехал - видел. Перед этой войной два года кряду на выставку меня посылали - по неделе гостил. Да что неделя! Москву за год не высмотришь.
- А что ж ты все-таки видел?
- Не спрашивай, что видел, спрашивай, что понял...
Ужинали мы под московскую музыку. Матвей меньше ест, больше говорит. А рыбаки слушают.
- Не много у Москвы ровесников найдется, - говорит Матвей. Всем нам Москва в сердце вросла. Русские люди Москву родили, плотники-работники рубили, пахари кормили да поили, ткахи-тонкопряхи пеленали, певуны прибайки припевали.
Матвей в репродуктор глядит да как с Москвой говорит. И все норовит, чтобы речь его была на песню похожа:
До нас ты, стена кремлевская, возросла,
А при нас ты, краса московская, расцвела!
Восемь веков стояла ты, стена вековечная,
Да загорелась над тобой звезда пятиконечная.
Вся земля глядит-любуется,
Как над Москвой она красуется.
Всем людям рукодельным,
Мастерам корабельным,
Слесарям, и плотникам,
И крестьянам-работникам
Звезда пятиконечная
Подруга вековечная!
- Эх, товарищи! - говорит Матвей, а сам головой качает. - Хочется мне такие слова людям сказать, чтобы слова эти как песня пелись, чтобы люди от радости под песню руками плескали, чтобы душа говорила, а не получается песня. И долго думал, да неладно молвил.
- Как неладно? - говорит Анна Егоровна. - Про Москву нам всем пропел - разве это неладно? Про Москву я десять раз на день вспомню. Самолет летит - Москва весть подает. Радио слушаю, газету в руки возьму Москва со мной разговаривает. В магазин товар пришел - Москва посылает. Что где мы строим - Москва помогает.
- Это верно, что Матвей нам ум расшевелил, - соглашается Николай Богданов. - Вот слушаю я Москву, и чудится мне, что она всех нас видит, всем нам советы подает. Где-то там, на Памире, слышу, люди через горы воду провели. Москва им благодарность объявила. Слушаю я, и душа радуется, будто это наша "Весна" гремит, только не из Матвеевой, а из другой бригады. Или за оплошку какую Москва в газете отчитывает. Виноватый-то и дальний, а мне совестно за него перед Москвой. Так же стыдно, как будто, к примеру, наше звено без рыбы приехало.
- Дело говоришь, - соглашается Матвей. - Мы участники и дольщики во всем, зато многое с нас и спросится. Есть одна пословица: кто в деле, тот и в ответе. Этой пословицей прежде пугали. А мы ни дела, ни ответа не пугаемся. Вон Анна Егоровна - человек она не партийный, а у нее душа коммунистки. Знает она, что за дело берется, так и ответ спросится. А не побоялась: "могу", - говорит. Да, по первому дню судя, и верно: может. Значит, дело хозяйку нашло.
На этот раз Анна Егоровна улыбалась...
Рано утром приехал Миша со своими рыбаками.
- Ну, как для первого раза дела? - встречает их бригадир.
- Да так бы и дальше ловилось, - говорит Миша.
- Много зачерпнул?
- Да тонна-то будет.
- Молодцы, ребята!
Мишу на этот раз Матвеева похвала не обрадовала: какая-то забота тревожила его. Сумрачно посмотрел он на бригадира, не враз заговорил: