Вы, конечно, знаете, что Конфуций хотел воспитать и сформировать культуру, основанную на достоинствах и добродетелях идеального просвещённого человека и воспитывающую «благородных мужей», которые заботятся обо всех, любят всех, образованы, почтительны и воспитаны (тут и «жэнь» (человеколюбие), и «сяо» (сыновняя почтительность), и «ли» (ритуал и воспитание)). А Лао-цзы, по легенде, сказал Конфуцию потрясающую фразу. Я её очень люблю, она очень глубокая и простая. Он сказал: «Голубь белый не от того, что часто купается». Подумайте, как хорошо сказано! То есть Конфуций хочет отмыть голубя. Голубь испачкался, Конфуций хочет его отмыть, а Лао-цзы смотрит глубже. Он говорит, что уже поздно кого-то учить и просвещать, когда, простите за грубость, поздно пить боржоми… Надо не допустить утраты этой чистоты. То есть когда уже все пропало, начинается эта суета и вопли про человеколюбие и сыновью почтительность. А нужно просто делать так, чтобы голубь не испачкался. Чтоб он был девственно чистым и гармоничным.
Но вернёмся к его фигуре. В ней всё удивительно и странно. Странно рождение — в 72 года. Не все рождаются сразу в 72 года, не все зачаты от солнечного луча, не всех зовут «старыми мудрецами» или «старыми детьми»! Но самое удивительное другое: Лао-цзы совершил совершенно анархический поступок. Он был чиновником, но не высшим, хранителем архивов в царстве Чу. Вообще, для любого китайца — это мечта мечт: стать каким-то чиновником, попасть в какие-то «шишки». А Лао-цзы добровольно ушёл из чиновников и, более того, он вообще уехал из Китая! Это китайцы, которые считают, что чиновник — вершина человека, а китаец — это вершина человечества. Для китайца Китай — это пуп земли, Поднебесная; вокруг — варвары. И вдруг он уходит из чиновников и уезжает на дикий запад. Зачем? Как это возможно?
По легенде, Лао-цзы сел на чёрного буйвола, и всё, больше о нём не слышали. Забегая вперёд, скажу: у китайцев есть трогательная особенность. Это абсолютно самодостаточная цивилизация. Как говорится, всё что есть в мире — это made in China, ничто не приходит в Китай извне, а всё, что приходит извне, все равно сделано в Китае. Единственная важная «вещь», которая за три тысячелетия пришла в Китай извне — буддизм. Но, поскольку буддизм, когда он пришёл в Китай, стал «китайским буддизмом» (чань-буддизм, от которого в Японии появился всем известный дзен-буддизм), очень походившем на даосизм, то китайцы тут-то и «поняли», наконец, зачем Лао-зцы уехал на Запад. Он уехал, чтобы породить (пробудить) Будду и основать буддизм! Чтобы «просветить варваров» Запада светом с Востока! Вот для чего! И, когда буддизм пришёл в Китай — он просто вернулся к себе домой. То есть они и буддизм создали, по убеждению китайцев, через Лао-цзы. Так что это единственное исключение из правила о том, что всё великое и ценное придумали китайцы, — тоже вовсе не исключение, а часть правила. Но это так… очень забавная, трогательная черта китайского менталитета — абсолютная герметичная самодостаточность.
Итак, завершая рассказ о биографии Лао-цзы: ещё один парадокс, последний парадокс. Вот он едет на своём могучем чёрном буйволе (посмотрите на эту картинку), подъезжает к границе. И там один чиновник, тоже ученик Лао-цзы, пограничник, начальник заставы, останавливает его и почтительно говорит: «Учитель, я тебя не выпущу из Поднебесной, пока ты не запишешь мне своё учение». И вот на пограничной заставе перед отбытием к варварам Лао-цзы записывает трактат из пяти тысяч иероглифов — книгу «Дао дэ цзин» (Книгу о Дао и Дэ, переводя буквально название). Вот эту крошечную великую Книгу. Что же получается? Не будь чиновников, не будь пограничников, не будь границ — не появился бы и даосизм. А можно сказать иначе, противоположным образом: если бы не было пограничников, границ, чиновников — не нужен бы был даосизм. То ли появление учения обязано существованию пограничников и границ, то ли наоборот, если бы ничего этого не было — не нужно было бы ничего писать. Вот вам последняя загадка биографии Лао-цзы. И дальше он уехал на Запад, но книга осталась; пять тысяч иероглифов остались и стали самой известной китайской книгой, которую читают во всём мире. Надеюсь, что и вы её читали. Я почти наизусть её знаю. Бесконечно глубокая вещь. В неё можно нырять, погружаться и углубляться.