Он упал лицом в землю, больше всего на свете желая закурить. Происходящее казалось ему фантасмагорией, нереальной виртуальностью, бредовым видением.
Он больше не видел её, но знал: она где-то там, в самом сердце пёсьего логова.
Когда рвануло первый раз, он подумал, что её поймали. Когда рвануло ещё – он уже не сомневался, что это дело её рук. Пора было уходить.
Он отполз к кустам и начал ждать, напряженно вглядываясь в темень и ожидая, когда же мелькнет наконец светлое одеяние.
Она выросла, как из-под земли. Только что её не было – и вот она стоит перед ним, глядя прямо в глаза. Он вздрогнул.
– Пошли отсюда, Волк, – хрипло сказала она. – Сейчас будет очень жарко.
Кривая усмешка расколола её лицо на две неровные половинки. Из правого уголка пухлых губ текла струйка крови.
– Теперь ты доволен? Ты увидел всё, что хотел?
Он, не отрываясь, смотрел ей в глаза.
– Да.
Она пошатнулась и упала в его объятья. Он покрепче ухватил безвольное, как у тряпичной куклы, тело и рысью потянул её подальше. Туда, где шумел лес.
Через пару минут ночь разорвал грохот. Темень, раскрыв обезображенный рот, орала взрывами, изрыгала дым и пламя, корчилась и завывала, мешая небо с землёй.
Он прижался к колючей траве, накрывая женщину телом. Впечатал её в дёрн так сильно, как только мог. Будь его воля – от силы его злости и ярости она бы провалилась вглубь тверди метра на полтора.
– Отпусти. Я задыхаюсь. Ты выбил из меня весь дух.
– Лучше бы я дурь из тебя выбил! – огрызнулся он, и сам испугался звука своего голоса: столько в нём было не пойми чего…
Он сполз на землю, но не отпустил её полностью, продолжая удерживать грудью. Удары его сердца смешались с её.
– Руки хоть отпусти. Больно. – голос звучал спокойно и чуть насмешливо. Такой же насмешкой светились глаза. Рядом, очень близко от его лица… Ближе, чем он думал, но не так близко, как на самом деле хотелось…
Он почувствовал, что держит её запястья мёртвой хваткой. С большим трудом удалось разжать онемевшие от напряжения пальцы.
– Ты ранена? – спросил и осторожно провел большим пальцем по уголку губ, где уже запеклась струйка крови.
Она отвела взгляд и посмотрела вверх, словно могла видеть небо сквозь эту темень…
– Нет… Это… другое.
Затем бесцеремонно сбросила его с себя, села и со стоном потерла запястья.
– Черт. Ты насажал мне синяков. – сказала так, будто ничего важнее этого не было сейчас.
Он тут же почувствовал себя монстром. Но она не дала ему лелеять чувство вины. Вскочила на ноги, протянула руку, ловко вцепилась в его ладонь, рывком подняла и деловито добавила:
– Бежим. Нужно уходить отсюда.
Они мчались сквозь лес, как дикие животные. Ветки хлестали по лицам и телам, выгибались, со свистом разрезая воздух. Запах гари растворялся, всполохи взрывов становились тише, а они продолжали бежать, с лёгкостью преодолевая препятствия. Это был их лес. Здесь они были дома.
Лишь на берегу реки она притормозила, зашаталась, как пьяная, и, тяжело дыша, упала в прибрежные кусты. Он рухнул рядом, сжался, прижав колени к груди. Жадно хватал ртом воздух, чувствуя, как сердце колотится о рёбра, пульсирует в горле и толкается в висках. Солёный пот катился по бровям, щипал глаза, щекотал шею и лип мокрой рубашкой к лопаткам.
Он слышал, как успокаивается её дыхание, видел, как проводит она ладонью по лицу, оставляя грязные разводы на лбу и щеках. Она уже не была незапятнанно-чистой, тихо-безликой и неприметной. Впрочем, для него эта женщина давно перестала быть такой…
Он видел, как скользили её пальцы по горлу, но не могли справиться самостоятельно. Потянувшись, он завёл руку под затылок, нащупал и развязал узел платка. Она вздохнула облегчённо, но все ещё не решалась открыться полностью. Он сделал это за неё: стянул плат с головы и, нащупав шпильки, освободил волосы.
Она резко села – тяжёлая масса упала вниз и мягким шёлком опалила его запястье. Не удержавшись, он жадно пощупал прядь пальцами.
– Это ты тогда следил за мной. На рассвете. – не спрашивала, утверждала. Без обвинений и пафоса.