Александр СКУРИДИН
МАТЬ-РЕКА
К вечеру похолодало. Николай растопил жестяную печурку, и палатка быстро прогрелась. Он всматривался в мельтешение огня в топочном отверстии и думал о своей жизни. Николаю, вдруг, пришли на ум есенинские строки: «Жизнь моя, иль ты приснилась мне…», и грусть острым ножом полоснула по сердцу.
Нет! Жизнь не приснилась, она была, своя, как у каждого человека, наполненная личными, далёкими воспоминаниями детства, зрелости. Это сейчас она как бы приостановилась, зависла, видимо, перед тем, как начать новый виток, новый разбег.
Жили Климовы в заполярной деревне Вертлуги, которая расположена на берегу великой северной реки Печоры. Бытие здесь тихое, неторопливое, как течение полноводной реки.
В любой деревне в те годы обязательно имелся хотя бы один колдун или колдунья. Знания ведовства шли из глубокой старины, передаваясь из поколения в поколение. Океан ещё неизученной наукой энергии жил своей, особой жизнью, активно вмешиваясь в физический, видимый мир. Тот, другой, Тонкий мир вмещает в себя всё. И если познать законы управления им, то можно действовать и в видимом мире безошибочно, изумляя окружающих, не умеющих выйти за пределы физической природы.
Колдуны различаются на два типа: белые и чёрные, впрочем, как и все остальные люди. Вернее, всякому человеку изначально даётся выбор: принять светлую или тёмную сторону жизни, и выбор этот он делает каждый день, каждый момент времени.
Дед Николки Касьян был очень известным потомственным колдуном, успешно сражавшийся против чёрных своих собратьев. Он являлся главой самой лучшей и благородной части ведовства, непонятно-жуткого для непосвящённых древнего ордена тайного знания.
«Мы — ведуны и ведуньи, — рассказывал дед Касьян внуку, — исчисляем свой род от славных ариев». — «А кто такие арии?» — спрашивал малолетний Николка. «Народ столь старинный, что о нём и позабыли вовсе». — «Вы, тятя, мне мальца не сбивайте», — проявлял своё недовольство подобными разговорами отец. «Эх, Лёшка, быть Николке моим преемником», — усмехнулся, помнится, однажды дед. «Не бывать тому!» — крикнул, багровея, отец. «Судьбу, Лексей, не переиначишь…» — тихо ответствовал Климов-старший.
— Хочешь быть ведуном? — спросил однажды дед Касьян напрямик у любимого внука.
— Колдовать? Да ни в жисть! — честно признался мальчик, хотя ему в чём-то и нравилась эта тайная, скрытая от всех дедовская деятельность.
— А глазёнки-то зажглись! — с удовлетворением отметил дед и добавил строго: — Ведать, сие означает — знать. — И зашёлся булькающим смехом, сильно напугав отца Николки, боящегося того, что «малец может пойти по стопам» деда-колдуна.
В то, памятное, лето дед Касьян сказал однажды вечером сыну и невестке:
— Мы с Николкой поедем на зимовье, хочу напоследок его посетить.
— Что вы такое говорите! — всплеснула руками мать и добавила: — Да вы ещё всех нас переживёте!
— Нет, Клава, я твёрдо знаю: близок мой срок… — ответил старый колдун.
В горнице нависла тишина, только малолетний кот-игрун теребил возле печи прутья веника.
— Кыш, варнак! — закричала мать на кота и тихо пробормотала: — Тоже мне, умиральщик.
Но и она, и её муж понимали: дед Касьян подобрался к предельному и дальше ему вряд ли проскрипеть. Шутка ли, колдуну пошёл девяносто четвёртый год!
Что и говорить, жили Климовы под попечительством Касьяна как у Христа за пазухой. Все трудности послевоенных годов как-то обходили их избу стороной. Алексей и Вера работали в рыбацкой артели, числились на хорошем счету у начальства. Это всё потому, что дед Касьян лечил не только местную деревенскую «головку», но и вернул к жизни жену «самого» первого секретаря райкома партии. А в шестьдесят первом году, в аккурат денежной реформы Хрущёва, и родился их младшенький сын.
Николка выгребал потихоньку по течению, посматривая по сторонам, радуясь тому, что дед затеял эту поездку, давно хотелось ему побывать на зимовье, сидеть вечером у костра, слушать негромкий говор леса.
— Дедушка, расскажи о Тургае, — попросил он, завидев огромный, мрачный, настороженный утёс, у подошвы которого находился всем известный бездонный Тургаев омут.
Конечно же, мальчик, как и все в деревне, давно знал это сказание. Учитель Василь Фёдорыч отозвался однажды о нём, правда, не совсем понятно: «Романтико-поэтическая легенда…» Это когда Николка ходил с группой школьников на вершину утёса, где найдены были наконечники стрел и ржавый иззубренный кривой нож. Но ему хотелось ещё раз послушать о победе Матери-реки над грозным великаном именно от деда — очень уж тот хорошо рассказывал об этом.