Второй документ: выписка из официальной докладной командира батальона в штаб полка… В списке погибших в бою за село Бородаевка первым значится рядовой Арканцев Борис Иванович. Выписка получена из Центрального архива Советской Армии.
Третий документ: корреспонденция из фронтовой газеты.
Четвертый: письмо школьников из села Бородаевка с просьбой к родителям Бориса: «Если у вас есть фотография вашего сына, что-нибудь из его личных вещей, пришлите нам, пожалуйста, для школьного музея Боевой Славы».
«Что же им ещё надо?» — закипая возмущением, думал Борис.
Не заходя в дом, он прошёл в гараж, сел в свою белую «Волгу», поехал в поселковый совет. Председатель на стук Бориса весело ответил:
— Заходите, пожалуйста!
Председатель, молодой человек, полный, с округлыми плечами, с лицом гладким, румяным, по-домашнему сидел в просторном кресле и беседовал с женщиной.
— Слушаю вас, молодой человек, — сказал он приветливо, не меняя позы, но в то же время тоном, в котором слышалась снисходительность человека, имеющего власть и превосходство над другими.
Качан, вынимая документы, заметил, как предательски мелко дрожат его руки, — постарался умерить волнение, казаться спокойным. Первые слова произнес чуть приглушённым хрипловатым голосом:
— Я по поводу Арканцева Бориса, фронтовика, героя…
— Знаю, знаю…
Председатель сел прямо, вытянул перед собой руки на столе. Лицо его приняло выражение печальной задумчивости. Глядя куда-то в сторону, он тихо, но с заметным чувством сердечной озабоченности продолжал:
— Нелепость, конечно! Сам понимаю, и все понимают: геройский парень, наш земляк, а мы для него пустяка решить не можем. А вот не можем!
Председатель театрально развёл руками.
— Вы, надеюсь, смотрели наш монумент в память землякам, погибшим на фронте?
Качан потупил голову. К досаде своей, он не заехал в сквер, не осмотрел памятник.
— Там каждая фамилия выбита на гранитной глыбе, окрашена золотом. Фамилии трех братьев Арканцевых — первые согласно алфавиту. А всего — тридцать две фамилии. Как же прикажете быть? К братьям четвёртого подписать нельзя, — сами понимаете — между строк не впишешь, — в конец бы и можно, да как же братьев-то разлучать? Люди смотреть будут и недоумевать: а это что ж — брат им или однофамилец? Но если брат — почему на отшибе? Вот и выходит: всю глыбу гранитную надо заменять. А где мы денег таких возьмём?.. Скажите нам — может быть, вы знаете?
Круглые зеленоватые глазки председателя блеснули торжествующим огоньком; и собеседница его оживилась, на смазливом личике разлилось довольство: «Вот как мы тебя отбрили!..» И в самом деле, доводы председателя казались вескими.
— Сколько же нужно денег? — спросил Борис.
— О-о… И не надо спрашивать! У нас таких денег нет, и взять их неоткуда.
Но тут Бориса осенило:
— А если в камне выдолбить нечто вроде ниши и затем вставить в неё плиту?..
— Ну, это извините, нарушит цельность.
— Берусь найти мастеров, впишут заподлицо.
— Ну нет, мы такого решить не можем. Есть архитекторы, они в Москве, в области — надо решать с ними.
Председатель говорил неуверенно, он весь как-то сник и потерялся. И собеседница его погрустнела. Ей, вероятно, доставляло удовольствие видеть председателя, — может быть, её приятеля, — всегда и во всём правым.
— Дело святое, не можем мы уклоняться, — напирал Борис.
— Есть проект — надо согласовать, — слабо возражал председатель.
— Хорошо! Назовите мне фамилии людей, с которыми следует всё обговорить.
Председатель оживился и стал перечислять инстанции, должностных лиц. Борис записал фамилии, адреса и откланялся.
— Не забудьте — нам нужны средства, — напомнил председатель, — разрешение — одно, а тут без денег не обойдешься.
Две недели катал Борис на своей «Волге» по инстанциям, — в каких только кабинетах ни был — и в приёмных насиделся, в очередях настоялся, — никогда, ни в каких своих собственных делах не употребил он столько энергии, не сжег столько нервов, не проявил такую настойчивость и упорство.
В субботу, во второй половине дня после завершающего удачного визита к высокому начальству возвращался на дачу расслабленный, умиротворенный.
Начальник сказал:
— Хлопочете за своего тезку, Борис Петрович? Это хорошо. Это благородно и по-настоящему красиво.
Борис смущенно улыбнулся и, как бы оправдываясь, добавил:
— Но это, к сожалению, и всё, что роднит меня с героем.
Начальник заметил:
— Мы все в долгу у этих ребят, отдавших за нас, за нашу Родину самое дорогое, что имели — жизнь. И хотя, признаться, нелёгкое дело шевелить памятник героям, но мы издадим Постановление, выделим деньги — сделаем всё, что положено.