Ее лицо было осунувшимся и бесцветным. Глаза были тусклыми и мутными. Она начала корчиться на полу, и странные слова стали более дикими. Она закричала.
Он стоял над ней и смотрел на то, что осталось от женщины, которая корчилась под ним на пляже. И он достаточно повидал за свою жизнь, чтобы знать, что тусклые глаза никогда не прояснятся, что покачивающиеся, дергающие движения никогда больше не будут ничем иным, как судорожными искривлениями, что дикий лепет слов никогда не сможет сформировать понятный человеческий образец. Он смотрел на нее и думал о многом: о мужчинах, умерших от его руки, о мужчинах и женщинах, которые умерли от ее руки, и о тех, кто остался.
Хьюго вонзился.
Ник отвернулся и оставил ее. Он прыгнул через люк и закрыл его от ужасного звука в этой комнате смерти.
Карла Лэнгли продолжала кричать.
* * *
Ник застонал во сне и проснулся. На мгновение он почувствовал озноб, как будто что-то жизненно важное осталось несделанным, но затем он вспомнил, что все, что от них осталось, было надежно объяснено. Он вспомнил звук барабанов, трубы и крик; стремительный выход из окна на переулок; Луиза поглаживала руку Переса Кабрала, когда они сидели, ссутулившись, в роскошной гостиной своего люкса, и говорила: «Простите меня… пожалуйста, простите меня…» И Кабрал бормочет: «Она бы гордилась тобой. Я тоже любил ее. Вы не представляете, как я любил ее. "
Предстояло связать сотню свободных концов. Всегда были. Но у них была задумка для того, чтобы Кабрал рассказал полиции, и оставалось достаточно времени, чтобы отточить ее. Томаз и Слипи были единственными оставшимися, кто знал достаточно, чтобы доставить неудобства Милбанку и Монтесу, и они прятали свои головы, чтобы спасти свои шеи, и случайно прикрыть Ника и Розалинду тем, чем они были.
Розалинда перевернулась во сне. Он нежно прикоснулся к ней больными пальцами и почувствовал, как она просыпается.
«Ник… милый. О, Ник, мне снилось…»
«Я тоже», - пробормотал он. "Позвольте мне держать вас. Позвольте мне держать
ты близка и любишь тебя ".
«Просто прижми меня к себе и дай поспать», - сонно прошептала она.
Его руки обняли ее. Его тело болело, а лицо было в синяках и опухших, но кроме этого с ним все было в порядке. Вообще ничего.
И с ней тоже.
«Я думал, ты сказал, что хочешь спать», - сказал он несколько мгновений спустя.
"Еще нет. А ты?"
"Нет."
Это было долгое, чудесное время, прежде чем они это сделали.