Тарасенко Вадим Витальевич
МАТ В ТРИ ХОДА
И НЕКТО тебя уже так учтиво спрашивает: — Куда ж ты перся, человечек? — А хрен его знает. Вообще то за счастьем. — За счастьем? Так ты милок маршрутом ошибся. Нет тут для тебя счастья. И бензина для тебя на обратную дорогу у меня тоже нет. Так что не выгорело у тебя со счастьем то, ты уж извини. Аминь.
Вообще то это рассказ о любви. Но в нем много неприличных слов, неприличных мыслей и неприличных сцен. Так что, кто привык получать кайф, читая про любовь Ромео и Джульетты, капитана Грэя и Ассоль, или млеть при чтении дамских любовных романов, этот рассказ лучше не читать. А может и вообще не стоило его и писать.
— Чем отличается любовная близость от простого совокупления?
— Тем же, чем чистое озеро отличается от гнилого болота. В первое бросаешься с удовольствием, а во второе влазишь при острой необходимости или из любопытства. После первого чувствуешь себя свежим и счастливым, после второго — грязным и мерзким.
21 июля в собственной квартире был найден труп 26 — летней гражданки Светланы К. со следами насилия на теле. Возбуждено уголовное дело.
— А–а–ах! Еще давай, еще! Долбай меня… Да сильнее же… Еще сильней. Ах… — женские вскрики прерывались тяжелым мужским дыханием.
— Ты же зек, пятнадцать лет не имел женщин. А я привокзальная дешевая шлюха. Давай рви меня, терзай. Еще, еще… вот так, еще раз… а- а- а!! — беспорядочный клубок из женских и мужских частей тел метался по широкой кровати.
— Ну терзай же, терзай меня… Сделай мне больно… Ох! Еще больней. Ты же грубый, озверевший от долгого воздержания самец. Давай еще, давай… Рви меня всю изнутри… вот так, еще… еще, о–о–о-о. Мочи меня, мочи, ты же зек, мочи… а–а–а-а!!!! — по клубку тел пробежала судорга, еще одна, еще…
— О–о–ох! Ты меня все–таки замочил! Звереныш мой! Зверь! Ну ты сегодня и выдал мне — по высшему разряду, — женщина в истоме раскинула руки, опустила колени, оставив ноги раздвинутыми.
Мужчина откинулся рядом с женщиной:
— Ну ты, Светка, даешь. Контраст обалденный — я действительно почувствовал себя грубым, озверевшим зеком, пятнадцать лет не знавшим женщин.
Возбуждение, забросившее обоих на запредельную высоту или, может быть, в самую преисподнюю низменности стремительно проходило. В нос мужчины проник уже приевшийся, хорошо знакомый утренний запах секса — запах смеси французских духов и женского пота. Подкатил комок тошноты, заставивший его быстро сесть в кровати и немного отстраниться от своей партнерши. «Что ж, Светка, пора начинать процедуру импичмента, — мужчина смотрел на потягивающуюся, чуть выгибающую спину, улыбающуюся женщину, усталым и равнодушным взглядом.
— Милый, а мне понравился сегодняшний твой ночной каламбур. Прямо классика марксизма.
— Какой каламбур?
— Насчет трех источников, трех составных частей счастья женщины. Как ты там шептал мне на ушко — финансовая поддержка круглосуточно, дружеская — днем и регулярная гормонально–белковая — ночью.
— Так у тебя с этим, по–моему, все о'кэй.
— Благодаря тебе. А с третьим источником, белково–гормональным, так сегодня ночью он был потрясающим, просто неиссякаемым.
— Спасибо, сударыня. Да, Свет, я смотрю в твоей произвольной любовной программе появились новые элементы.
— Нет предела совершенству.
— И кто же для тебя проводил курсы усовершенствования?
— Ты что, ревнуешь?
— Просто не люблю посещать места массового обслуживания, — Сергей внимательно смотрел на девушку, ожидая ее реакции на эти слова.
— Я что, по твоему, какая–то проститутка? — Светка в негодовании села в постели. От былого сладострастия на ее лице не осталось и следа. — Ты на себя посмотри. Перетрахал всех своих сотрудниц, а любовниц сколько было? Тоже мне — блюститель нравственности выискался.
«Интересно, признается она или нет. Ставлю сто долларов против одного цента, что пока ее к стенке не припрешь, ни за что не признается. Светка классный боец», — мысли у Сергея текли медленно, вяло. Резкое возбуждение сменилось апатией. Вид золотистого обнаженного женского тела, этих великолепных чуть полноватых женских ног, темного мыска между ними неожиданно вызвала у него ассоциацию с бананами, коими он благополучно отравился, переевши их прошлым летом на благословенной французской Ривьере. Даже сейчас он еще помнил то гадостное чувство тошноты, которое волнами прокатывалось по его телу, в то время, как перед глазами стояли золотистые, помятые, обмацанные человеческими руками, полненькие дольки бананов с темными хвостиками у оснований…