Он внимательно осмотрел свое неожиданное приобретение. Полосатый короткохвостый комочек оказался кошечкой четырех или пяти месяцев от роду с изумрудными вокруг зрачка и золотистым по краям радужками.
— Ого! Одного из представителей местной фауны, кажется, не вспугнул твой рост, а, юноша? — Джон О’Рейли, который ночевал в клоповнике вместе с остальными матросами, а не в гостинице на площади по соседству с капитаном и лордом Эдвардом, застал Милоша на пороге дома. Лекарь осторожно смывал кровь тряпочкой, смоченной в отваре ромашки, а кошечка, поначалу отчаянно рвавшаяся из рук, вдруг присмирела и даже зажмурила глаза. Врач устроился на ступеньках рядом с фёном и охнул: — Похоже, ее напугало кое-что пострашнее тебя.
— В какой-то мере Вы правы, — откликнулся юноша и печально вздохнул. — Порой дети бывают намного страшнее взрослых.
— Брось, Милош, они всего лишь дети! — улыбнулся медик. — В детстве все мы стреляли из пращи по птицам и таскали кошек за хвост. Может, здешние звери именно поэтому предусмотрительно рождаются с короткими хвостами?
— Я стрелял из пращи и из лука по птицам, когда хотел есть, — заметил матрос. — А что касается мишеней для тренировки и забавы, так мой отец был очень строг.
Больше трех месяцев они не видели маму и папу. Третий день рождения подряд у двойняшек — без родителей. Али и Саид беззаботно смеялись, будто ничего такого и не случилось. Они же фёны, они бойцы, пусть и девяти лет от роду! И только Али мучили кошмары по ночам, а в карих глазах Саида притаилась тоска.
Дедушка Рашид, сам Милош и его подруга Искра расстарались, чтобы порадовать двойняшек. Напекли пирогов, он смастерил для братьев рогатки, Искра — мишени в виде физиономий злодеев. Как здорово было сшибать камнями их гадкие рожи!
А мама и папа все-таки приехали. Поздно вечером, усталые, пыльные. Родные и неизменно веселые.
На следующий день Рашида, Милоша и Искру ждала взбучка. Раджи отчитывал их мягким тихим голосом. Он умел ругать, не повышая тона и не используя крепкие словечки, так, что хотелось зарыться под землю и долго-долго оттуда не вылезать.
— Отец, скажи, ты-то куда смотрел? — единственный глаз цвета гречишного меда взирал на травника тепло и печально, а дедушка, смертельно опасная нежить, виновато разглядывал нарядный осенний ковер под ногами.
— Это всего лишь мишени, солнце мое, — оправдывался Рашид.
— А мы всего лишь убийцы. Хорошо, Искра этого может не понимать. Но ты, Милош! Ты уже взрослый, ты прекрасно знаешь, что мы — бойцы, а значит, убийцы. Либо состоявшиеся, либо будущие. И расстояние между бойцом-подпольщиком и кровожадным чудовищем гораздо меньше, чем нам хотелось бы. Вчера вы стреляли по вышитым лицам. А что, если завтра ты или твои братья посмотрите на противника как на простую куклу?
Комнатка на втором этаже развалюхи, которую кто-то по недоразумению именовал постоялым двором, насквозь пропиталась запахом кислятины. Но в том виноваты были не только хозяева этого заведения, но и Милош. На рынке в качестве безотказного средства от похмелья ему предложили напиток из кислого молока. Дик с кислой физиономией заглянул в кружку, преподнесенную другом, но после первых же глотков заметно преобразился.
— А это чего за морда? — поинтересовался он, когда разлепил окончательно глаза и заметил розовый нос и усы, которые торчали из-под жилетки приятеля.
— Это — Баська. Новый член экипажа «Гринстар».
— Ты тоже вчера пойла тутошнего хлебнул что ли? — спросил лимериец. — Она ж паруса обдерет. Да и какая кошка тебе добровольно в море выйдет!
— Попробую объяснить ей, что паруса драть не стоит, — пожал плечами Милош. — А насчет добровольности — так у нее выбора-то нету, — юноша извлек из-за пазухи котенка и посадил его рядом с Диком. Показал на запекшиеся корки крови и неловко подвернутую переднюю лапку. — Если я ее тут оставлю, она точно подохнет. А в пути... Ну, коли не приживется, придушить всегда успею.
К счастью, зверь ничего не ведал о значении слова «придушить» и принялся осторожно обнюхивать руку лимерийца. Поднял на хозяина зеленые глазищи и несчастно мяукнул. Фён взял в руки котенка и водворил на привычное с сегодняшнего утра место. В ближайшее время Баська явно не собиралась не то что покушаться на паруса, но и вообще покидать своего великана.
А пришлось. Милош, предчувствуя недоброе, запер кошку в кубрике, когда раздувать стало совсем нехорошо, и от всей души надеялся, что обойдется без пробоин.
Первую волну, что накрыла палубу, матросы встретили залихватским смехом.
— И блевотину смыло! — радостно воскликнул Шеннон, которого недавно вывернуло наизнанку.
После второй волны капитан отдал приказ зарифить паруса. Милош переждал третью волну, вцепившись в ванты, и добрался до нижней шкаторины грота. Ветер попытался выхватить его из могучих рук фёна, но не справился, и юноша принялся быстро вязать узлы. В лицо летели соленые брызги и что-то кислое. Кажется, нерея, который брал рифы чуть впереди, снова вырвало.
Мир заволокло серым. Вода была повсюду, она прилетала на борт с каждой высокой волной, она прозрачным потоком лилась с неба, заполняя глаза и уши. Милош тряхнул головой и часто заморгал, пытаясь привычно определить, все ли на месте и не нужна ли кому помощь. Матросы, разных оттенков зеленого и разной степени бодрости, выполняли редкие отрывистые приказы Фрэнсиса. Первый помощник Рой уверенно держал штурвал, будто они шли не в шторм, а полным бакштагом не больше семи узлов. Джон О’Рейли предусмотрительно выполз на палубу, понимая, что наверху переносить качку гораздо проще, а вот лорд Эдвард, видать, предпочел маяться в каюте, лишь бы не уронить свое достоинство прилюдно.
Новая волна, вся в клочьях белой пены, высотой с грот-мачту, а то и выше, неумолимо неслась на них, и каждый загодя подыскал подходящую опору. Милош прижался к наветренному борту и с беспечной детской радостью встретил мощный напор стихии. Радость почти сразу же сменилось ужасом, когда он услышал отчаянный вопль Дика.
Каким-то чудом маленький лимериец держался, схватившись рукой за фальшборт. Лекарь крепко сжал его за запястье и потянул на себя. Ему ничего не стоило бы вытащить легкого, почти невесомого друга, если бы судно внезапно не завалило на бок.
— Рубить грот! — попытался перекричать царящий вокруг ад Фрэнсис.
Кое-как Милош втянул на палубу Дика и затолкал его в кубрик. В предыдущие три дня штиля и слабого попутного ветра лимериец здорово надирался закупленным на Веселом острове дешевым вонючим ромом, и сейчас толку от него было меньше, чем от Баськи.
— Рубить бизань! — рявкнул О’Конор, когда грот свернули наполовину.
Каравелла очевидно теряла управление, несмотря на то, что остался один-единственный парус. Жуткий скрип наверху предупредил об опасности, и кусок грот-мачты, рухнувший на палубу, никого не зашиб. Треснул подветренный фальшборт. Кажется, порвались бизань-ванты. Ливень безжалостно избивал и без того вымотанных матросов косыми хлесткими струями.
А впереди ждало самое страшное.
В стремительно сгущающихся сумерках Фрэнсис не сразу разглядел берег. А когда увидел, уворачиваться было поздно. Их несло на камни.
Последний отчаянный рывок — они с неимоверной скоростью плели плавучий якорь из всех попадавшихся под руку веревок. Милош совершенно не чувствовал страха, но порядком промерзшие руки с трудом слушались. Рядом стучал зубами Шеннон. Джон, белый как смерть, наплевав на свои годы, шустро тащил им толстый канат.
Брошенный в воду якорь позволил снизить скорость, но не предотвратил неизбежное. С чудовищным грохотом, от которого кровь застыла в жилах, «Гринстар» врезалась в скалистый берег.
Дик! Баська!
Отчего-то имя благородного лорда Лионийского так и не промелькнуло в голове фёна.
Им повезло. Нет, не так. Они оказались сказочно везучими. Каравелла серьезно пострадала, и, даже не дожидаясь рассвета, капитан с уверенностью сказал, что застряли они на неизвестном берегу минимум на месяц. Но никто не погиб. Члены экипажа отделались ушибами, царапинами и ссадинами, О’Рейли вправил пару вывихнутых плеч, а Дик заработал подзатыльник от Милоша. За пьянство. Сам же юноша прочувствовал на себе всю силу когтей до трясучки перепуганного котенка. Баська вцепилась в хозяина, орала благим матом и категорически отказывалась слезать с его плеча.